Во-вторых, что бы ни делало свидетельствующее сознание, даже во время выполнения действий, оно знает: «Я не совершаю действий, я только свидетель». Поэтому я признаю, что Парашурама не грешил, он не мог грешить. Его личность достойна того, чтобы понять ее. Никакие грехи не могли прикоснуться к нему, потому что все свои убийства он совершил в полном состоянии свидетеля. Именно так предлагает убивать Кришна Арджуне в Бхагавадгите. Он говорит Арджуне: «Иди на войну не как делатель, но как свидетель. Ты просто средство». Но сложность Арджуны заключалась в том, что он не мог бороться, и оставался свидетелем. Он продолжал чувствовать, что он — делатель: Как я могу убивать своих близких?» Он отождествлял себя с делателем, со своими действиями. И все усилие Кришны было направлено на то, чтобы создать этого свидетеля в Арджуне, даже во время войны. Но как только человек становится полон осознанности, он перестает быть делателем.
Сутра говорит:
Даже солнце, которое освещает весь мир, не отождествляется человек со всеми его пороками, божественное, внутренняя душа всех живых существ, не отождествляется с человеческим несчастьем. Несмотря на то, что оно внутри всего, оно отделено от всего.
Это осознание того, что вы отделены, есть осознание свидетеля.
Только мудрые, а не другие, кто видит божественное, которое живет внутри них в каждое мгновение, то божественное, которое знает все внутренние мысли и чувства, не двойственное, которое всем движет, только они познают неизменное, вечное блаженство.
Только те, кто могут отделить свидетеля от делателя, испытывают блаженство. По мере того, как опыт становится глубже, блаженство также продолжает расти. И на вершине, когда свидетель полностью отделяется и видящий полностью отделен от делателя, вы ощущаете высшее блаженство.
Только мудрые, кто видит божественное, которое живет в них в каждое мгновение, божественное, которое неподвижно в движении, свидетеля внутри всего сознательного, которое одно лишь решает какие плоды, получат живые существа за свои деяния, только те познают неизменный, вечный мир.
Услышав про великолепие, блаженство и покой, которые приходят при познании божественного, Начикета подумал: «Как в действительности я могу познать неописуемое высшее блаженство, которое мудрые называют божественным? Может оно раскрывает себя, или его можно испытать?»
В уме Начикеты возник очень глубокий вопрос о божественном: раскрывает ли себя тот, кто наделяет нас высшим покоем и блаженством? Это отличие должно быть понято.
Я вижу вас: я не ощущаю вас, вы раскрываетесь мне. Если станет темно, я не смогу видеть вас. Для того чтобы видеть другого, нужен свет. Другой может быть виден лишь тогда, когда его освещает свет. Но свет не нужен для того, чтобы видеть себя. Ощущений достаточно. Это может случиться также во тьме.
В уме Начикеты возник вопрос: «Будет ли раскрыто божественное, как внешний объект, увижу ли я высшую реальность, стоящей передо мной и сияющей пронизывающим светом, или я испытаю ее внутри, там, где не нужен внешний свет? Проявит ли себя божественное как кто-то другой, или оно будет ощущаться как сознание, как я сам? Будет ли божественное раскрыто внутри меня или во вне? Находится ли это божественное внутри или снаружи?»
Для того чтобы видеть те вещи, которые снаружи, нужен свет, нужно какое-то средство для того, чтобы проявить их, лишь тогда они становятся видимыми. Но для внутреннего не нужно средство, не нужен свет. Только благодаря опыту происходит это явление.