живым чудом.
Я могу видеть,
как аудитория Будды стала озером сознания.
Все границы отброшены,
вы растворились, как лед в океане.
Аудитория стала озером сознания без ряби.
Тысячи цветов начнут осыпать вас.
Не забудьте собрать так много величия,
так много великолепия, как вам удастся.
И не забудьте убедить будду сопровождать вас,
наполнить всю вашу жизнь,
ваши малейшие действия и слова,
жесты и молчание.
Ниведано.
Возвращайтесь,
во совершенно другими,
с грацией, с тишиной, как будда.
Просто посидите несколько мгновений,
вспоминая золотой путь,
которым вы путешествовали,
то вечное,
что вы переживали несколько мгновений
центра своего существа,
Проблеск будды, который вы уловили.
"Мало-помалу убеждайте, продолжайте убеждать...
Я знаю на моем собственном опыте:
если вы убеждаете искренне,
будда должен прийти
я покрыть всю вашу жизнь радостью,
безмерной красотой и истиной,
которая несет освобождение, свободу и бессмертие.
0'кей, Маниша?
Да, Бханти.
В ВАШИХ ГЛАЗАХ НАДЕЖДА МИРА
Любимый Будда,
Однажды, когда Исан и монахи были заняты, сбором чайных листьев.
Исан позвал Къезана: «Весь день я слыхал твой голос и не видел тебя». Кьезан, вместо того чтобы сказать что-нибудь, встряхнул чайный куст. Исан сказал: «У тебя в руках цель, а не субъект». «Яспрашиваю тебя, что ты. говоришь?» - сказал Кьезан,. Исан хранил молчание. Тогда Кьезан сказал: «У тебя в руках субъект, а не цель». Более десяти учеников Кьезана стали просветленными.
За несколько лет перед кончиной Кьезан составил следующую гатху:
Koгдa мои годы достигнут семидесяти семи, я уйду. к своему естественному состоянию плавания или погружения в воду, обхватив обеими руками свои сложенные колени.
К его смерти на горе Тун Пин в 890 году ему было семьдесят семь лет, и на самом деле его сложенные колени удерживались обеими руками. Император пожаловал ему Посмертный титул «Великий Учитель Чи Тун» (что значит распространение мудрости» ), а на его надгробной плите он был назван Миао Куан (что значит «Удивительный свет)
Маниша, это время имеет историческое значение. В течение семи недель я боролся с ядом днем и ночью. Однажды ночью мой врач Амрито стал даже подозревать, что мне не удастся выжить. Он записывал темп моего пульса и ударов сердца на свою кардиограмму. Семь раз я пропускал один удар сердца.