А если нет, то зачем мне омываться и наряжаться?
Во всей сотворенной вселенной ничего не достигнуть без действия;
Ноу того, кто услышит хотя бы одно учение гуру,
Понимание становится словно драгоценный камень
Он — это всеобщий благодетель.
Да не забуду о Нем никогда!
Живи хоть все четыре эры и десять раз по столько же потом,
Пусть знают о тебе на всех материках, и вся вселенная последует за mot>ой,
Пусть будешь славен и почитаем всем человечеством,
Но, если лишен Его милости, то ничто не спасет тебя.
Ты будешь как последний из червей;
И худшие из грешников будут порицать тебя.
Нанак говорит: “Он делает недостойных достойными,
И осыпает одаренных новыми дарами”.
Лишь Бог один может одарить таким великолепием.
Как-то ночью Нанак внезапно ушел из дома, и никто не знал куда. Его искали во всех храмах и местах, где живут отшельники-садху, но его нигде не было. Кто-то сказал, что будто бы Нанака видели идущим в сторону места кремации, но это было совершенно невероятно: никто не отправлялся на погребальный костер по собственной воле. Даже умерший человек не хочет оказаться там; так что мысль о том, что живой человек добровольно отправился туда, казалась невероятной. Но все же, не найдя Нанака нигде, решили сходить туда. Там-то его и обнаружили, — сидящим у костра, погруженным в глубокую медитацию.
Родные и друзья теребили его, говоря: “Ты в своем уме?! Сидишь здесь, в такое время, оставив жену и детей… Ты что, не знаешь, куда пришел? Это же место кремации!’
Нанак отвечал: “Тот, кто приходит сюда, уже мертв: смерть для него уже позади. То, что вы зовете вашим домом, есть место, где вы рано или поздно умрете. Какого же места следует бояться? Того, где люди умирают, или того, где они не умирают никогда? И потом, если уж суждено сюда попасть, то сделать это на плечах четырех других людей — верх нелепости; вот я и пришел сюда сам”.
Это происшествие исполнено глубокого смысла — Нанак не противится тому, чему следует быть. Он принимает все, что есть. Смерть должна придти, и смерть приветствуется. К чему беспокоить других? Лучше придти к ней самому. Но мы вечно сопротивляемся тому, что должно произойти. Мы хотим изменить наше будущее, а Нанак этого не хочет. Все в Его воле! Если Бог пожелает, чтоб Нанак умер, то он примет Божью волю.
В ту ночь люди уговорили Нанака вернуться домой, Но однако, с той поры Нанак никогда не был таким, как прежде; что-то в нем умерло, и что-то новое в нем родилось. В процессе рождения приходится пройти через область огня, и тот, кто проходит через пылающий гхат[3] осознанно, добровольно, обретает новое рождение. Это не рождение нового тела, а начало роста нового сознания.