А теперь — о Джапджи. Безлунная ночь, о которой рассказывалось в начале, случилась, когда Нанаку было около шестнадцати или семнадцати лет. Когда же пришло постижение Джапджи, Нанаку было тридцать лет, шесть месяцев и пятнадцать дней. А в ту безлунную ночь он был лишь взыскующим, лишь тем, кто вышел на поиски своего возлюбленно! о Бога. Но его зов, его припев “Пиу, пиу, пиу…” был еще зовом ястреба-перепелятника, он не встретил еще своего возлюбленного Бога.
Джапджи было первое, что он провозгласил после того, как воссоединился с возлюбленным Богом. Ястреб-перепелятник обрел свою возлюбленную, и его зов “Пиу, пиу, пиу…” прекратился. Джапджи — это первые слова, который произнес Нанак после того, как свершилось его самопознание, поэтому они занимают особое место в речениях Нанака. Слова эти — позднейшая весть, принесенная из небесного царства.
Также нуждается в пояснении то, что предшествовало рождению Джапджи. Нанак вместе со своим другом и последователем Марданой сидел на берегу реки в полной темноте. Вдруг, не говоря ни слова, он снял одежду и вошел в реку. Мардана окликнул его: “Куда ты идешь? Ночь так темна и холодна!” Нанак шел все дальше и дальше, он погрузился в глубокие воды реки. Мардана ждал, думая, что он скоро выйдет, но Нанак не возвращался.
Мардана спокойно ждал пять минут. Когда же прошло десять минут, он начал волноваться. Где он может быть? Его не видно и не слышно. Мардана побежал вдоль берега, крича: “Где ты? Ответь мне! Где ты?” Ему показалось, что он слышит голос, который говорит ему: “Будь терпелив, будь терпелив!”. Но ничто не указывало, что Нанак где-то поблизости.
Мардана кинулся назад, в деревню, и поднял на ноги всех. Было уже за полночь, но на берегу собралось множество народу, потому что все в деревне любили Нанака У всех было смутное, мимолетное чувство, что Нанак появится. Они ощущали аромат его присутствия, как ощущают аромат цветка, когда он еще в бутоне, когда он еще ждет своего часа, чтобы раскрыться. Вся деревня плакала. Люди горестно ходили вдоль реки, звали, но никто не отзывался.
Прошло три дня. Стало совершенно ясно, что Нанак утонул. Быть может, тело его унесло вниз по реке, а может быть, его уже растерзали дикие звери. Деревня погрузилась в скорбь. Но на третью ночь Нанак вдруг возник, вышел из реки. И первыми словами, которые он произнес, были слова: Джапджи.
Таково предание, и это означает, что правда, в нем заключенная, — в то же время не является правдой. Это правда, потому что является таковой по сути своей, и эго неправда — потому что вся история состоит из символов. Очевидно, что чем глубже и сложней предмет обсуждения, чем ближе к сути — тем больше потребность в символах.
Когда Нанак исчез в реке, гласит история, он предстал перед вратами Бога. Он узнал Бога. Здесь, перед его глазами, стоял его возлюбленный Бог, которого он так жаждал, которому день и ночь он пел свою песню. Тот, к кому устремлялось каждое биение его сердца, открылся Нанаку! Все его желания осуществились. И тогда Бог сказал ему: “Сейчас иди назад и посвяти других в то, во что я посвящаю тебя”. Джапджи — стало первым подношением Нанака людям после того, как он вернулся от Бога.