Никогда не верьте в Бога — это мешает найти Бога. Искания, поиски... поиски глаза, что может видеть Бога; поиски ясности и осознания, что может плясать от радости, обнаружив, что сущее разумно. Это и есть смысл Бога — что сущее не идиотично, что сущее не лишено разума, что сущее не лишено сознательности. Даже у гор есть свое собственное сознание, у деревьев есть свое собственное сознание; может, у вас разные формы сознания, но это неважно.
Коль скоро вы осознали свое сознание, понемногу вы почувствуете весь окружающий вас океан сознания, и вы тоже будете танцевать! Пока религия не приведет вас к такому экстазу, что вы сможете плясать как безумный, вы не поймете религию вообще.
Именно в этом великане вы велики.
И глядя на него, я увидел и полюбил вас.
Он пользуется словом «великан» избегая слова «Бог», потому что словом «Бог» священники злоупотребляли веками для эксплуатации людей, держа их в слепоте. Но этот «великан» — не что иное, как Бог, — это вся бесконечность существования.
Именно в этом великане вы велики...В противном случае вы страдаете от униженности. Даже величайший человек страдает комплексом неполноценности; даже ваши так называемые могущественные люди — это не что иное, как униженность, скрываемая подспудно.
Жизнь многомерна. Вы видите, что кто-то поэт, и внезапно чувствуете унижение — вы не поэт. Вы видите воина и чувствуете унижение — вы не воин. Вы видите музыканта... И так не только обычные люди — даже величайшие из вас, чьи имена распространены в ваших книгах по истории.
Наполеон Бонапарт постоянно чувствовал комплекс неполноценности. Он был великим императором, и он проиграл только одно сражение — последнее, которое проиграл из-за своего комплекса неполноценности; в других случаях он побеждал всю свою жизнь. Но даже когда он был победоносным, великим завоевателем, его проблема состояла в том, что его рост был всего лишь пять футов пять дюймов; даже его телохранители были более рослыми. Эти бедные телохранители... завидя их, он тотчас же чувствовал свою рану.
Однажды он попытался поправить фото на стене, но не смог дотянуться. Его телохранитель сказал: «Подождите сир, не беспокойтесь. Я выше вас, я могу сделать это».
Тот сказал: «Выше? Замените это слово! Вы можете сказать только "более рослый", но не "выше". Тот коснулся его больного нерва, говоря: "Я выше вас"».
Когда он был маленьким шестимесячным ребенком и принимал солнечную ванну ранним утром, его кормилица пошла в дом и на него прыгнула дикая кошка. Она не повредила ребенку, на самом деле она была настроена игриво — ребенок выглядел прекрасно; она понятия не имела, что вызовет у ребенка огромный страх. Выскочила кормилица, кошка убежала, но страх, который дикая кошка вызвала в нем,— «Я даже меньше кошки» — оставался его пожизненным компаньоном.
Благодаря этому факту он проиграл свое сражение. Как-то английский генерал Нельсон узнал, что Наполеон боится кошек. Он не боялся львов — он мог бороться со львом голыми руками. Но в тот же миг, когда он видел кошку, он ретировался, у него был нервный срыв. Он снова становился шестимесячным ребенком.
Вы будете удивлены, узнав, что Нельсон пришел сражаться против Наполеона с семьюдесятью кошками во главе своей армии. И в тот миг, когда Наполеон увидал семьдесят кошек — а было довольно одной, семьдесят было слишком, — он утратил свою хватку. Он велел своему генералу: «Теперь вы организовывайте сражение; я должен уйти, сейчас я не в силах сражаться».