Я просто наслаждался этим разговором. Я сказал: «Будда — безусловно, не я. Я оставил Будду двадцать пять столетий назад. Я современный человек, почему я должен тянуть воловью телегу?»
Она сказала: «Вы ужасны. Будда не разлучает мать с ее дочерью».
Я сказал ей: «Тогда вы ничего не знаете о Будде: как же насчет его десяти тысяч монахов и монахинь? Он разлучил их с их родителями, мужьями, женами, матерями, отцами. Неужели вы думаете, что все те десять тысяч монахов, которые были у Будды, упали с неба? И он делал так не только тогда, но вот уже двадцать пять столетий беспрерывно; сейчас есть миллионы буддийских монахов по всему миру, и буддийские монахини — особенно на Востоке; он до сих пор разрушает семьи. А вы заявляете, что, если бы я действительно был Буддой, я не разрушал бы семью! Будда разрушил семей больше, чем любой другой в целом мире».
Тут она рассердилась еще больше — люди сердятся, когда не могут найти доказательств. Она сказала: «Вы — дьявол».
Я сказал: «Вот это верно».
— А моя дочь любит вас как отца.
Я сказал: «Это я могу понять. Однако я не могу быть вашим мужем, потому что даже дьявол испугался бы вас. Что случилось с вашим мужем? — вы, наверное, уничтожили беднягу».
Он живет отдельно, он не живет с ней. У нее единственный ребенок, и она почти убила эту прекрасную девушку — она отняла всю жизнь у нее.
В первый раз я увидел ее пришедшей в коммуну в Америке — она оставалась там один месяц, а здесь она уже два или три дня. Она не умеет хлопать, она не может присоединиться к вам, когда вы почти в экстатическом состоянии. Она остается как каменный Будда — это и есть обучение ее матери.
В первый раз, когда я сказал: «Можешь оставаться здесь, если хочешь», — она улыбнулась. В первый раз я заметил хоть какое-то движение. Я попросил Гиту помочь ей снова стать живой, и вот мать уехала — она действительно была драконом... Кейко, ты можешь начинать смеяться со всеми этими людьми. Общайся с ними, танцуй с ними и забудь прошлое — твое прошлое было кошмаром. И пригласи своего отца, потому что я сочувствую и ему. Повидав твою маму, я все время думал о твоем отце—что же сделала эта женщина с отцом? Раз ты начала танцевать, наслаждаться и жить, твоя жизнь возвратится к тебе.
Это было прекрасно — увидеть Кейко, прощающуюся со своей матерью. По японскому обычаю мать стала с ней лицом к лицу — ее последняя попытка, контакт глаза в глаза, — что девушка, которую мучили уже тридцать лет, обязательно испугается, скажет: «Я пойду с тобой». Но она увидела радость, свободу и любовь всех вас и попрощалась по-японски, сложив руки и поклонившись своей матери — таким способом они прощаются. Мать сделала то же, но с большим гневом. Она следовала ритуалу, но она кипела; она поверить не могла, что незнакомый человек мог отнять ее дочь так легко — чего не удалось сделать даже ее отцу.
Так не только с Кейко, так почти с каждым — более или менее. С ней это было чересчур. Родители убивают, потому что только тогда они могут заставить вас повиноваться. Они не хотят, чтобы вы смеялись, они не хотят, чтобы вы танцевали, они не хотят, чтобы вы пели. Они хотят, чтобы вы никоим образом не проявляли жизни, а жизнь — это единственный Бог, что есть.