Это касается моих людей. От вашего танца, от вашей песни, от вашей любви все искалеченные люди приходят в ярость, ведь они не могут танцевать. Но они наделены властью остановить ваш танец, и я говорю вам: лучше умереть, чем остановить свой танец только из-за страха, что вас могут убить. Ибо что такое жизнь, не знающая ни песни, ни танца, ни любви? Есть люди, которые называют наготу непристойной. Поставьте тысячу голых людей, и вы удивитесь, как безобразно они выглядят. Под своими одеждами они скрывают свое уродство.
И когда они видят кого-то обнаженного и прекрасного, они не могут терпеть этого человека: он напоминает им об их собственном уродстве. Но как ни скрывай под одеждой, это не поможет — они знают. Других можно обмануть, но как обмануть самого себя? И нагота становится непристойной — хотя все животные наги, все птицы наги.
Но я не предлагаю вам идти на улицу голыми, это время еще не пришло. Подождите немножко — когда у меня будут люди во всем мире, тогда наши протесты мы будем проводить обнаженными. Они требуют, чтобы мы выбросили оружие, — мы выбросим даже одежду! И когда они устыдятся, то устыдятся не вашей наготы; они устыдятся самих себя и своих тел, того, что они сделали с собой. Прячась за одеждой, они никак не заботились о своем теле.
Сейчас — из-за того, что вы среди этих искалеченных людей, — не пляшите на улицах; тех калек слишком много, а нас очень мало. Только из-за тех уродливых людей не обнажайтесь на улицах — вы спровоцируете их гнев, их зависть, их скудость: у них нет таких прекрасных тел.
Но я обещаю вам: тот день совсем близок, когда у нас будет достаточно людей. Тогда мы заполним все улицы всех городов мира нагими танцорами, тысячами поющих, и покажем им: «То, что вы потеряли, мы нашли. Не гневайтесь — присоединяйтесь к нам! И мы приведем и ваше тело в порядок, и ваш ум в порядок».
Но сейчас немного рановато, так что сегодня ведите себя как этого требуют от вас слепые, глухие и калеки. Это не наша «норма» — это просто временное согласие с безумным миром. Когда-то у нас будет достаточно людей, и мы покажем этим безумцам: «Если вы не обнажены на улице, вы непристойны. Чего вы боитесь? У себя дома можете пользоваться одеждой — но не на улице!»
И о том, кто рано приходит на свадебный пир и, пересытившись, уходит, заявляя, что все пиры отвратительны и все пирующие преступают закон.
На поверхностный взгляд это кажется чем-то совершенно неважным, но здесь есть глубина, которую вы должны открыть. Я знаю, что все политические лидеры, все бюрократы — пьяницы и курильщики. Даже во время запрета в самом кабинете Морарджи Десая были люди, употреблявшие алкоголь. Я не считаю, что в этом есть что-то плохое. Если Морарджи Десай волен пить свою собственную мочу… алкоголь совершенно вегетарианский. Фактически, он ненормальный — он полагает, что каждую болезнь можно лечить просто питьем своей мочи, и не нужны ни медицинские колледжи, ни врачи, ни лекарства.
Я дискутировал с ним и сказал: «Расскажите мне, как же вы можете лечить человека, страдающего от рака, питьем собственной мочи? — или человека, который страдает туберкулезом… Моча выводит все яды прочь из тела, а вы забираете их назад! Поэтому, если вы любите запрещать, запретите каждому пить его собственную мочу. Вы будете вправе сказать: «Я — исключение, я премьер-министр Индии. Только премьер-министрам позволено». И я знаю о членах вашего кабинета, персонально, — все они пьют спиртное. Как вы можете навязывать свои идеи людям?»