Мой конфликт с американским правительством начался с вопроса об уличных нищих, потому что я пригласил три тысячи уличных нищих стать частью нашей коммуны. Коммуна стала международным центром; там были люди из каждой страны, и тысячи людей приходили и уходили. Увидев, что три тысячи бездомных людей попали в коммуну… А они были так счастливы! — в первый раз с ними обходились как с человеческими существами: та же любовь, та же пища, та же одежда, то же жилье со всеми удобствами, что и у саньясинов, которые пожертвовали миллионы долларов. Может быть, в первый раз их признали, что они тоже человеческие существа, не собаки с улицы.
Таково было начало конфликта между Рональдом Рейганом и мной. Какой ущерб я наносил Америке? Если три тысячи человек смогла вобрать пятитысячная коммуна, разве не может вся Америка вобрать тридцать миллионов человек?
Но настоящее беспокойство состоит в том, что все те тридцать миллионов человек почти все черные; и они испугались. Службы новостей беспрерывно прибывали в коммуну. Ежедневно их самолеты приземлялись в аэропорту коммуны. Они были удивлены, увидав три тысячи черных людей — людей, на которых они никогда не обращали никакого внимания. Но теперь импришлосьобратить внимание.
Американское правительство старалось всеми путями — как и христианская церковь — убедить тех людей: «Только ради приюта, пищи, одежды и работы, которые вы получаете, вы скоро отбросите и христианство, не подозревая этого». Опасность потери количества — вот в чем был страх христианской церкви.
И они занимаются одним и тем же повсюду в мире. В Индии кого обращают в христианство? — нищих, сирот. А мы не обращали их в другую религию — у нас нет другой религии. Я только за религиозность. Правительство испугалось, что миру станет известно об американских нищих.
Я был первым человеком во всем мире, который заговорил о СПИДе, его опасности и о том, как предотвратить его. Я первый пригласил каждого члена коммуны пройти медицинские тесты: «И если у вас СПИД, не нужно чувствовать вину, не нужно стыдиться. Мы позаботимся о вас». Мы обнаружили двоих людей, у которых был СПИД, и приготовили им самые прекрасные дома в лучшем живописном месте коммуны, совсем рядом с озером, в окружении леса. И никто не выказал неуважения к ним, никто не осудил их
— ведь это жертвы христианских монахов, монастырей; все они нуждаются в нашем сострадании, особенно потому, что им не прожить больше шести месяцев.
Я сказал им: «Делайте все то, что вы всегда хотели делать, но все откладывали, а коммуна обеспечит все, что вам захочется, — какую угодно пищу, одежду, или все, что вам понадобится. Вам будет трудно жить в изоляции, далеко от коммуны».
Я позволил им приходить на каждую беседу, на каждую медитацию и сказал им: «Смотрите, коммуна так любит вас. Вы тоже должны быть осторожными, чтобы не заразить никакого другого человека своей болезнью».
И они были благодарны. Они сказали: «Сидеть целый день трудно. Нам тоже нужна какая-то работа, мы не хотим обременять коммуну».
Поэтому я сказал им: «Здесь столько работы. Вы можете создавать прекрасные сады вокруг своих домов».
Они создали сады, горные сады вокруг своих домов. И я сказал: «Вы не отделены от коммуны; но эта болезнь может быть опасной для ваших братьев и ваших сестер, ваших возлюбленных. Необходимо полнейшее понимание».
Вся американская пресса смеялась, когда я говорил о СПИДе. Смеялись политики, смеялись соседние американские города: «Странные люди. В целом мире ни у кого нет дела до СПИДа, почему должно быть у них?»