Вы, принимающие даяния, — а вы все принимаете, —потому что все мы приняли жизнь. Мы все принимаем жизнь — дающую воздух каждое мгновение. Мы принимаем жизнь из плодов; жизнь из воды. Мы все принимающие. Не облачайтесь в эгоистическую идею «Я дающий». В тот миг, когда вы рассуждаете в том смысле, что вы — дающий, вы обременяете человека, которому даете. И он будет продолжать нести бремя своей благодарности вам.
Не возлагайте на себя бремя благодарности, дабы не надеть ярмо на себя и на дающего.
Лучше поднимайтесь вместе с дающим на его дарах, как на крыльях;
Ибо сверх меры печься о своем долге — значит усомниться в великодушии того, для кого мать — щедрая земля, а отец — Бог.
Нет необходимости ни для кого чувствовать, что «я — дающий», и нет необходимости ни для кого благодарить этого дающего.
Это жизнь дает.
Оба вы крылья одной и той же птицы.
Поднимайтесь высоко вместе, не разделяйтесь на дающего и принимающего.
Следует помнить постоянно: делитесь, и навсегда забывайте об этом. Дающий должен забыть, принимающий должен забыть. Оба должны быть благодарны жизни, ведь это жизнь дает.
По отношению к жизни вы только свидетель.
Я хотел бы добавить только одно, о чем Альмустафа забыл. Не только дающий, но и принимающий — тоже свидетель. Они оба свидетельствуют потрясающую драму существования и жизни.
Если случится такое, что нет дающего и нет принимающего, а только жизнь движется непрерывно между двумя берегами океана, — тогда вы впервые попробуете то, что я называю божественностью.
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
12. ВИНО И ТОЧИЛО
14 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Тогда попросил старик корчмарь: «Скажи нам о Еде и Питье».
И он сказал: «О, если б только вы могли жить благоуханием земли и, как воздушные растения, питаться светом.
Но раз вынуждены вы убивать, чтобы насытиться, и лишать детеныша материнского молока, чтобы утолить свою жажду, пусть тогда это будет актом поклонения,
И пусть стол ваш станет алтарем, на который чистых и невинных из леса и равнины приносят в жертву еще более чистому и невинному в человеке.
Когда вы убиваете зверя, скажите ему в своем сердце:
Та же сила, что сразила тебя, сразит и меня, и меня тоже поглотят.
Ибо закон, который отдал тебя в мои руки, отдаст меня в руки еще более могущественные.
Твоя кровь и моя кровь — не что иное, как сок, питающий древо небес.
Когда вы надкусываете зубами яблоко, скажите ему в своем сердце:
Твои зерна будут жить в моем теле, бутоны твоего завтрашнего дня распустятся в моем сердце, твой аромат станет моим дыханием.
И вместе мы будем радоваться во все времена года.
Осенью, когда вы собираете виноград в своих виноградниках, чтобы точить из гроздий сок, скажите в своем сердце:
Я тоже виноградник, и мои плоды попадут в точило, и, как молодое вино, меня будут хранить в вечных сосудах.
И зимой, когда вы черпаете вино, воспевайте в своем сердце каждую чашу:
И пусть будет в песне память об осенних днях, о винограднике и о точиле».
Существенно, что этот вопрос — от старика. Все это метафоры, ведь Халиль Джебран поэт. У него есть проблески мистицизма, однако, сам по себе он не мистик. Поэтому я согласен не со всем, что он отвечает старику.
Старик — представитель традиционного ума, ортодоксального прошлого, всего мертвого. Но все же не было необходимости отвечать ему так, как отвечал Альмустафа. Здесь выявляется разница между поэтом и мистиком.