Иосиф Сталин показал сталь в себе, таким же образом, но в другом направлении, Георгий Гурджиев также проявил свою сталь. Он был, вероятно, более сильным человеком, чем вы можете себе представить, сильнее Сталина, потому что у Гурджиева не было власти: его власть была внутренней. Вы могли дать ему столько алкоголя, сколько возможно, и вы никогда не видели его пьяным – такова была его сила – никакие наркотики не могли действовать на него, настолько огромным было его свидетельствование. Он мог идти за пределы алкоголя, и алкоголь был неспособен помешать его свидетельствованию.
Но он знал только его родной язык, один из кавказских языков. Он немного учился английскому, но его английский был ломаным: он не мог составить полного предложения. Поэтому язык был барьером, и его методы были барьером.
Его методы он выучил, потому что его отец умер, когда ему было девять лет, и его мать умерла еще до того, как умер отец, поэтому он остался сиротой. Его отец был из цыган, поэтому он остался с цыганской группой, и он учился всему, чему мог научиться от цыган. Они не великие ученые: они бродяги, переезжающие с места на место.
Вы удивитесь, узнав, что цыгане принадлежат Индии, Раджастану. Они ушли из Раджастана в Египет, а из Египта – в Европу. Из-за того, что они пришли из Египта (Egypt) в Европу, их назвали цыганами («gypsies»). Это название произошло от слова «Египет», н их язык – хинди. Он изменился, но вы обнаружите, что на семьдесят процентов это хинди, а на тридцать – слова, происходящие из хинди и изменившиеся.
Поэтому Гурджиев путешествовал с одной цыганской группой, и когда он узнал все об этой группы, он начал двигаться к другим цыганским группам – они все время были в пути. Он выучил каждый метод у цыган, и эти методы были очень грубыми, очень жесткими – и совсем непривлекательными для западных людей, живущих в комфорте и роскоши. Поэтому те, кто приходил к нему, сразу же от него отворачивался, видя эти методы.
Во-первых, он накормил бы людей – он был великолепным поваром – и очень экзотической пищей, которые западные люди никогда не знали. Он научился от разных цыганских групп готовить странные виды еды, со странными специями. Весь монастырь, где он, бывало, жил около Парижа, был заполнен продуктами питания, специями, разного рода сильнодействующими препаратами. Таковы были его методы.
Он мог заставить людей съесть слишком много, пока их не станет рвать; он мог заставить людей продолжать и продолжать пить, до тех пор, пока они не упадут на землю и не начнут нести тарабарщину – то, что вы делаете каждый день без всякого алкоголя! И он садился рядом с ними и слушал, что они говорили, потому что это было намного честнее чем то, что они говорили, когда были в сознании. Это был очень грубый психоанализ.
Он мог сказать людям, чтобы они копали в земле канавы, целый день под горячим солнцем. Люди, которые никогда физически не работали, копали канавы – эти люди были философами, профессорами философии. Они имели дело только с книгами и библиотеками, они не были рабочими, но они копали. Мастер шел рядом, глядя на учеников, копающих канавы. И вечером, когда канавы были выкопаны, он мог сказать: «Сейчас закопайте канавы снова. Приведите их с то же состояние в котором они были до того, как вы начали их копать».