Мастер ответил: «Ты осматриваешь снаружи - взгляни внутрь. Огромная толпа присутствует. Твоя жена, твои дети, твоя семья, твои родители, твои соседи, твои друзья -- все присутствуют. Только закрой глаза: вот эту толпу ты должен оставить снаружи. Убирайся! Когда ты расстанешься с толпой, приходи».
В течение трех лет Аль Хилладж Мансур находился снаружи, пока он не расстался с семьей, с толпой, и он стал совершенно молчалив. Он забыл о намерении вой-,и в хижину. Три года -- долгий срок. Он забыл семью, и он также забыл мастера. Теперь в нем не было необходимости, он был полностью удовлетворен.
Именно в этот момент вышел Джуннаид и сказал: Теперь заходи».
Он ответил: «Но сейчас в этом нет необходимости».
Джуннаид сказал: «Только сейчас, когда отсутствует необходимость, могу я начать мою работу над тобой. Входи и закрой двери».
Это есть «семья», которую имел в виду Якусан. Он говорит: «Я абсолютно одинок. Я крайне молчалив. У меня нет массы мыслей, образов, сновидений в моем мозгу. И ты, стоя передо мною, хотя ты говоришь: Это го, что я есть, я вижу толпу внутри, семью. Ты не только это, ты еще и то».
Унган, должно быть, понял мастера, поскольку он не сказал ни слова. Мастер был абсолютно прав. Когда мастер всецело прав, ученик просто должен склониться в молчании. О споре не может быть и речи -- с мастером вы не можете спорить, а если спорите, то создаете дистанцию между собой и мастером.
Подойдите близко к мастеру без спора, без намерений, мысли, образов, и неожиданно появится синхронность -- ваше сердце начнет биться в тон с сердцем мастера.
И сердце мастера уже бьется в тон с сердцем Вселенной. Так косвенным путем приближение к мастеру является первой ступенью приближения к бытию. Он представляет собой окно, дверь. Он открывает их в бытие. Он дает вам первое представление об исчезновении личности -- всего, и существует только чистое сознание.
Однажды Якусан позвал к себе мальчика-монаха. Дого спросил: «Почему вы обращаетесь к таким людьми Дого также стал в конце просветленным. Он был братом Унгана Оба брата были учениками Якусана. Лого спросил: «Почему вы обращаетесь к таким людям?
Просто молодой мальчик -- как он может понять великое учение?
Вот где ум вводит вас в заблуждение. Ум заинтересован в освоении священных писаний, в учении, теологии, философии -- во всякого рода гимнастике слов, поверий, неверия, споров. А истина приходит к невинным. Более легко она открывается ребенку, чем взрослому человеку, поскольку то, что ты называешь взрослением, есть нечто иное, как сбор дополнительного мусора. Понимание является совершенно другим опытом, чем просто-знание фактов. Сведения заимствуются. А понимание подобно человеку, открывающему свои глаза солнцу, тогда как знание всего лишь подобно слепому человеку, пишущему диссертацию.
Но тут есть два пути - слепой человек может читать, слепой человек может писать. Но описание света слепым человеком... Будет ли это иметь какое-либо ношение к делу, какую-то правду? Это все будут заимствованные сведения. Получится чепуха. Вы можете -- узнать свет только своими собственными глазами.
То, что Якусан позвал этого юного мальчика-монаха... Дого был ученым, великим знатоком священных книг. Он сказал: «Почему вы обращаетесь к таким людям! Что поймет этот мальчик?»Якусан ответил: «Из-за этого».