На восьмом месте сын Хазрата Иннайата Хана. Его имя хорошо известно искателям с Запада —Хазрат Вилайят Али Хан. Это прекрасный человек. Он всё ещё жив. Отец умер, а Вилайат жив, и в самом деле имею это в виду — не просто дышит… Дышит, конечно — ноне толькодышит. Из-за чего я включаю в список все его книги. Хазрат Вилайят тоже музыкант, точно как его отец, только более высокого качества, большей глубины. Он более углублён и… слушайте его паузы — в нём больше тишины.

Девять. Я хочу включить ещё одну книгу Калила Джебрана «Иисус, сын человеческий». Это одна из книг, которые практически проигнорированы. Христиане проигнорировали её потому что Иисус там назван сыном человека. И они не только проигнорировали — конечно, они осудили её. И, естественно, кому ещё заботиться об Иисусе? Если сами христиане осудили, то больше никому до этого и дела нет.

Калил Джебран — сириец из предместья Иерусалима. Если хотите знать, на склонах Сирии ещё по меньшей мере несколько людей говорят на арамейском — языке, на котором говорил Иисус. Среди этих высоких, неимоверно высоких кедров, кто угодно, даже дурак, будет поражен, заворожен… Калил Джебран был рождён в Сирии среди кедров, которые достигали звёзд. Он был очень близок в изображении жизни реального человека Иисуса — намного ближе, чем четверо так называемых учеников, написавших евангелия. Это скорее болтовня, чем благая весть.^[12]Калил Джебран ближе, но христиане разгневаны, так как он называет Иисуса сыном человека. Я люблю эту книгу.

Книга объединяет истории разных людей об Иисусе: рабочего, крестьянина, рыбака, сборщика налогов — да, даже сборщика налогов — мужчина, женщина, все возможности. Может показаться, будто Калил Джебран взял интервью у всех этих людей об Иисусе — не христианском, а реальном Иисусе — Иисусе из плоти и крови… И эти истории замечательны. Над каждой из них можно медитировать. «Иисус, сын человеческий» — мой девятый выбор на сегодня.

Десятая — ещё одна книга Калила Джебрана «Безумец». Я не могу оставить её, хотя признаю, хотел бы. Я хотел оставить её вне списка, потому что тот безумец, о котором там говориться, это я. Но я не могу опустить эту книгу, не включить её. Он говорит так обосновано и так подлинно о самом глубоком ядре безумца. И этот безумец — не обычный сумашедший, но Будда, Ринзай, Кабир. Я удивлён — меня всегда удивляло, — как Калил Джебран мог справиться с этим. Сам он был не безумец и не просветлённый. Он родился в Сирии, но жил, к сожалению, в Америке.

Но это порождает ещё больше удивления, ещё больше вопросов без ответа. Как ему удалось? Должно быть, он не сам, наверно, ему помогли — то, что суфии называют Кхидр, теософы называют аббревиатурой К.Х., Кутуми — должно быть, это овладело им. Он был заворожен этим, но не всегда. Когда он не писал, он был самый ординарным человеком, даже не просто обычным, но хуже: очень ревнивый, сердитый, полный различных страстей. Но иногда он был одержим, одержим свыше, и тогда что-то начинало проливатьсячерезнего — картины, поэзия, притчи…

Так о скольких книгах я уже успел сказать в этом постскриптуме, сорок?

″Я думаю, тридцать, Ошо″.

Тридцать? Хорошо. Такое облегчение — потому что столько книг ещё ожидают… Вы могли бы понять моё облегчение, если когда-либо выбирали одну книгу из тысячи, а это именно то, что мне приходиться делать. Что ж, продолжаем постскриптум.