Фарид сказал: «Потому что задача ножниц — разрезать вещи на части, а задача иглы — соединять части воедино. Моя задача не похожа на эти ножницы — она похожа на иглу. Я соединяю вещи, синтезирую — делаю Одно».
Фарид бы не согласился с Зигмундом Фрейдом и психоанализом — потому что психоанализ это золотые ножницы, которые режут вещи на части, чтобы исследовать каждую из них. Он бы согласился с Ассоджиоли и психосинтезом. Объединение, приведение вещей к совместному, к единству. Вы видите мои слёзы? Они по нему, по Фариду… по Фариде… да, по Фариде. Это моё приношение ему. Он бы понял слёзы — не золотые ножницы. Увы, если бы Акбар припал к ногам Фарида со слезами — это и был бы настоящий подарок мастеру.
Фарид не написал книги, но его песни были записаны его людьми. Эти песни великой красоты, но вам надо слушать, как они поются на пенджаби. Он жил в Пенджабе, и его песни на пенджаби, даже не на хинди. Пенджаби очень отличен от хинди. Хинди — мягкий, это язык делового человека. Пенджаби — как меч, это язык воина. Он очень проникновенный. Если вы услышите песни Фарида на пенджаби, ваше сердце будет пленено…
Когда я ездил в Пенджаб, я спрашивал людей: «Вы можете мне спеть Фарида?» — и однажды я нашёл певца, который был готов, который знал, как петь Фариду. И все эти красивые певцы… прекрасные моменты… В пенджаби есть это качество, их собственное, особое. Каждый язык имеет своё особое качество. Но пенджаби это, конечно, меч — вы не найдёте что-либо острее.
Девять. Я очень тороплюсь, потому что мой час скоро закончиться или уже закончился — я видел, как Гудя выходит. Как грустно, что время следует одному закону, и для вас и для меня. Оно не должно быть хронологическим, оно должно быть релятивистским, относительным. Мой час не должен следовать тому же закону, он не должен принадлежать ейнштейновскому миру релятивизма. Он должен быть бесконечен. Но я знаю, это не может быть, поэтому я тороплюсь — но, может, вы знаете, даже когда я тороплюсь, я расслаблен.
Девятый: другой поэт, другой певец, другой танцор — совершенно иного качества: Шива и его книга «Вигьяна Бхайрава Тантра». Я говорил о ней, она совсем небольшая, всего сто двенадцать сутр. Вы можете написать её на одной книжной странице или, самое большее, на двух. Я говорил о ней в пяти томах, и это тысячи страниц — «Книга тайн». Я не могу найти более концентрированной книги, чем «Вигьяна Бхайрава Тантра» — книга Шивы. Каждая сутра представляет сама собой завершённый метод.
Дэвагит, не прерывай меня. Дай мне закончить мою работу. Они называют человека в кресле пациэнтом; им нужно учить докторов быть пациэнтами. Ашу, ты не доктор, так что тебе не нужно волноваться. Нет, женщина никогда не беспокоится — она заставляет других беспокоиться. Это другое дело. Смотри, даже Гудя смеётся, а это так редко для англичанок!
Хорошо. Смех — это всегда хорошо. Я должен продолжить свою работу — смеётесь ли вы или плачете. Это не имеет значения для этого человека в кресле. Я твёрд, как скала, и мягок, как лепесток лотоса — и я то, и другое вместе. Но ради ясности, позвольте сказать вам: во-первых, я скала — я достаточно твёрд, чтобы разбить ваш череп. Я не могу быть для вас лотосом — но то, что вы делаете, это очень красиво.