Воля к власти не имеет никакого отношения к другим. Это ваша личная тренировка восхождения к вершинам. Это ваше личное упражнение, чтобы достичь высочайшего пика собственного существа. Это никого не разрушает; наоборот, это может вдохновить других. Это должно вдохновлять других. Это может быть великим вызовом: если один человек, когда-то живший среди вас, теперь находится на высочайшем пике сознательности, это может создать стремление, страстное желание, побуждение — которое спит в вас, которое бездействует внутри вас: вы тоже можете быть высоким пиком, это под силу также и вам.
Воля к власти — это просто желание быть самим собой: это воля к свободе, воля к творчеству, желание обрести бессмертие, желание прокричать на весь мир: "Я был всегда, я буду всегда!" Это воля к вечности.
Но религии взяли только негативную сторону, они никогда не говорят о позитивной. И вместе с негативной стороной они предали осуждению также и позитивную. Они обманывали человечество; они никогда не различали, что во всем есть свое положительное и отрицательное. Они осуждали отрицательное, и это было правильно, но они никогда не одобряли положительного, и в этом их хитрость.
Чтобы одинокая вершина не оставалась вечно одна и довлела себе; чтобы гора снизошла к долине, а ветры вершин — к низинам.
О, кто найдет истинное имя, чтобы назвать и возвести в добродетель это стремление! "Дарящая добродетель" — так назвал некогда Заратустра то безымянное.
И тогда случилось, — и поистине случилось впервые, — что слово его возвеличило себялюбие — бодрое, здоровое себялюбие, бьющее ключом из сильной души;
—из сильной души, соединенной с возвышенным телом, прекрасным, победоносным и крепким, рядом с которым каждая вещь становится зеркалом.
Прочь от себя гонит она все малодушное; она говорит: "Дурное — это трусливое!"
Согласно Заратустре, единственное зло — это трусость, и единственное добро — это смелость. Из смелости рождаются все добродетели, а из трусости рождаются все грехи, все преступления.
Достойным презрения кажется ей всякий, кто постоянно заботится, вздыхает, жалуется и извлекает из всего малейшую выгоду.
Ненавистен и противен ей тот, кто никогда не защищается, кто проглатывает ядовитые плевки и злобные взгляды, кто слишком терпелив, кто все выносит и всем доволен: ибо это - характер раба.
Раболепствие ли это перед богами и следами от ног их, или перед людьми с их глупыми мнениями, — на все рабское плюет оно, это великое себялюбие!
Ведь именно эта лжемудрость почиталась за добродетель и называлась именем ее. "Отказаться от себя" — вот чего с полным основанием хотели все уставшие от жизни трусы!
Заратустра говорит, что эгоизм — это просто природа вещей. Но трусы хотят сделать из неэгоистичности, бескорыстия добродетель, поскольку в бескорыстии трусливые будут победителями.
В Индии вы повсюду найдете нищих. И каждый нищий говорит: "Дай мне что-нибудь. Подавать нищим — добродетель, и ты получишь за это великую награду". Но ведь само существование нищих должно доказывать, что общество больно, что общество ненормально; что оно постоянно плодит детей, которых не может прокормить; что абсолютно нелогично, когда одна часть общества забирает все деньги страны, а миллионам людей остается голодать.