И поистине, это вовсе не заповедь на сегодня и на завтра - учиться любить себя. Напротив, из всех искусств это самое тонкое, самое мудреное, самое высшее и требующее наибольшего терпения.Это не заповедь, это искусство, дисциплина; вы должны научиться. Возможно, любовь — величайшее искусство в жизни. Но все думают, что способность любить - врожденная, поэтому никто не совершенствует ее. Она остается грубой и примитивной. А ее можно очистить до таких вершин, с которых вы сможете сказать: любовь — это Бог.
Едва ли не с колыбели дают нам в наследие тяжелые слова и ценности - "добро" и "зло" — так называют наследие это. И во имя их прощают нам жизнь нашу.Заратустра говорит: "С самой колыбели нас заставляют принять определенные идеи о добре и зле. Если вы их не примете, у вас не будет возможности выжить". Ребенок так беспомощен. Он не может жить самостоятельно; он зависим. Без всякого злого умысла, просто от бессознательности, родители все время пользуются положением, в котором находится ребенок, и навязывают ему идеи добра и зла. Если вы принимаете их — а обычно всем детям приходится согласиться с ними.И во имя их прощают нам жизнь нашу —тогда вам прощают то, что вы живы; иначе ваша жизнь становится грехом, которому нет прощения.
Но истина в том, что все наши представления о добре и зле так прогнили и устарели, так отстали от жизни, что нуждаются в постоянном изменении. Но они остановились. Жизнь продолжает меняться, но наши представления о добре и зле не меняются. И из-за этих представлений мы не можем жить полной жизнью. Они мешают нам. Между жизнью и нашей идеологией лежит огромная пропасть.
Один врач из моей деревни, брамин высокой касты, считался очень мудрым человеком. Я часто ходил к нему с отцом. Мой отец очень дружил с ним; они были почти ровесниками. Когда он чувствовал, что вот-вот чихнет, он немедленно начинал щелкать пальцами. Я был очень удивлен и поинтересовался:
— Что общего между чиханием и щелканьем пальцами? Он ответил:
— Когда вы чихаете, возникает промежуток, и в вас могут войти духи.
Я воскликнул:
— О Боже! — ведь он был самым мудрым в деревне. Так что я сказал:
— Ну ладно.
И вот, каждый раз, когда я видел его, хотелось мне чихнуть или нет, я начинал. Скоро это охватило весь город. Я сказал одноклассникам:
— Когда вы идете по его улице, если увидите его в магазине, пощелкайте пальцами.
Он стал очень злиться на меня. Он начал гоняться за людьми, говоря:
— Зачем вы это делаете? Но люди отвечали:
— Мне хотелось чихнуть. Что я могу поделать, если мне расхотелось? Просто я почувствовал, что могу чихнуть. Вы хотите, чтобы я впустил их?
— Нет, — отвечал он, — это было бы неправильно. Когда вы чувствуете желание чихнуть, просто сделайте так, и духи не смогут войти.
Я говорил отцу:
— Какая глупость. Ты думаешь, духи испугаются этого щелканья? И почему чихание дает им возможность войти внутрь?
Но он возражал:
— Этот врач очень мудрый человек; он знает все писания. Все святые находятся в его доме. Но тебе больше не разрешается ходить в его дом. Он сказал мне: "Ваш мальчик опасен — он подговорил почти тысячу школьников. Я не могу работать, когда вижу, что на улице кто-то стоит".
Мой отец сказал ему:
— Они не делают вам ничего плохого. Они просто щелкают пальцами; пусть себе щелкают. Но он ответил:
— Это невыносимо — они делают из меня посмешище.
Он бегал за школьниками с палкой. Это стало еще заманчивей — даже для тех, кто не учился в школе, даже для соседей.