По крайней мере мои люди должны предоставлять каждому свободу быть самим собой, без всякого осуждения, без всякой оценки, не называя его грешником, не отправляя его в ад. Надо просто принимать его таким, каков он есть.
Любящий человек принимает другого таким, каков он есть, не требуя, чтобы тот изменился.
Возлюбленный Бхагаван,
однажды я пребывала в счастливом ожидании, чтобы приветствовать Вас на пути к роще Санаи. Я радостно пела и танцевала. Когда Вы приблизились, мое тело стало двигаться в такт с движением Ваших рук; такая невесомость и радость взрываются, уходя в беспредельность, а затем падают в глубокую безмолвную пропасть внутри меня.
Потом я почувствовала благодарность и такое облегчение; я искала это переживание в отношениях с мужчинами, а оно случилось благодаря пребыванию с Вами.
Такое великое блаженство, или экстаз, или оргазм — я не знаю, как это назвать, — можно испытать только с учителем или с мужчиной тоже?
Переживание абсолютного блаженства, экстаза или оргазма не имеет никакого отношения к другому человеку. Оно случается в тебе, а другой — это только повод.
Это может быть учитель, это может быть кто-то другой.
Но с учителем это легче, потому что с учителем у тебя нет никаких ожиданий.
С любым другим мужчиной у тебя есть ожидания.
С любым другим мужчиной ты хочешь доминировать, твои отношения с любым другим мужчиной — это не явление расслабления.
Это не имеет никакого отношения к твоему мужчине — все решает твоя поэзия, твой подход.
Если твои отношения с учителем полны ожиданий, тогда это переживание не может случиться.
Это переживание может случиться даже в отношениях с деревом, со звездами, или когда ты просто сидишь одна в своей комнате. Оно никак не связано с кем-то другим. Ты должна ясно понять: это — взрыв радости внутри тебя.
Но сидеть в одиночестве в своей комнате — это самое трудное, так как у тебя нет никакого повода. Ты даже улыбнуться не можешь, потому что ты подумаешь: «Не схожу ли я с ума? Никого нет, а я улыбаюсь».
Однажды я ожидал поезда на платформе железнодорожного вокзала. Поезд должен был прийти поздно ночью, и на платформе были еще другие люди. Один человек, развалившийся в кресле, привлекал всеобщее внимание, так как иногда он делал такие жесты, как будто что-то отбрасывал, иногда он улыбался, а иногда начинал смеяться — и смеялся так, что хватался за живот, смеялось все его тело. Я сидел недалеко от него.
Я не люблю беспокоить других людей, — а он так наслаждался, — но было очень трудно устоять перед искушением узнать, что же происходит с этим человеком.
Я обратился к нему: «Извините за беспокойство, но я не могу больше терпеть, а нам предстоит сидеть здесь еще несколько часов. Что происходит? Время от времени вы делаете рукой такой жест, как будто что-то отбрасываете. У вас так меняется выражение лица; иногда вы улыбаетесь, а иногда взрываетесь таким утробным смехом, что хватаетесь за живот, — а ведь вы сидите в одиночестве».
Этот человек сказал: «Вообще-то я никому не открываю свой секрет. Но вы просидели рядом со мной три часа, и мне понятно, как вам, должно быть, было трудно сопротивляться искушению задать мне вопрос. Я открою вам свой секрет. Пододвиньтесь поближе».