Во время этой небольшой минутки отдыха, моя особа, стенографируя в своей записной книжке рассказ Сэнсэя, дописывая предложение, к своему ужасу обнаружила, что в ручке закончилась паста. Я так прикинула — пока сбегаю в палатку, пока найду стержни, пока вернусь, упущу много ценного. А не хотелось же ничего пропускать из того, что скажет Сэнсэй. Но выход был тут же найден.

— Не хотите ли чайку?! — с небывалым энтузиазмом предложила я.

— Ты чего, в такую жару чай?! — удивилась Татьяна.

— О, а я бы с удовольствием, — поддержал меня Сэнсэй.

Старшие ребята тоже закивали головами, соглашаясь с Сэнсэем. Так что во время нашего небольшого перерыва, пока народ стал хлопотать по поводу чая, я первым делом побежала к себе в палатку, быстро отыскала стержни, и, подготовив всё необходимое для своих записей, подключилась к общему процессу «чайной церемонии».

С наслаждением выпив чашку чая, Сэнсэй закурил сигарету и продолжил свой рассказ:

— Так вот, всё это уже случилось гораздо позже, после времён Имхотепа. Хотя, в принципе, не надо иметь большого ума, чтобы увидеть реальные корни происхождения раскрученного Архонтами «кадуцея». Достаточно взглянуть на зодческие работы Имхотепа, скульптуру и разрисовку тех храмов, которые строились при нём, особенно это касается комплекса в Саккаре… Кстати, даже стена, которая окружала комплекс пирамиды Джосера в Саккаре была задумана Имхотепом с особым смыслом. Она была высокая, около десяти метров, сделана из белого известняка, усилена башнями и разделена плоскими выступами. В ней было четырнадцать ворот, из которых тринадцать были ложными и только один — истинный, находящийся с восточной стороны. Причём, если смотреть на ворота изнутри комплекса, то казалось, что все они открыты. Вроде бы для людей всё это такая мелочь, не всё ли равно как должны выглядеть эти стены? Но Имхотеп умудрился и туда вложить знания. Помимо духовной философии того времени (четырнадцать Кау и семь Ба, если вы помните, относили к структуре верховного божества), вспомните и за семь пар божеств — семь мужских и семь женских, обладающих очень мощной защитной силой. Только в кругу Имхотепа, в ядре «Свободных каменщиков» эти знания были не мифологией и не религией, а реальной духовной практикой.

— Извини, я не совсем понял, что значит реальной духовной практикой? — спросил Николай Андреевич.

— Я тебе потом как-нибудь расскажу… — ответил ему Сэнсэй. — Так что достаточно взглянуть на зодческие работы Имхотепа, чтобы увидеть «символы», на которых зарождалось движение «Свободных каменщиков», в том числе и крылатый диск, стражей-змей, знак Шамбалы, позже видоизменённый на знак «Вольных каменщиков». Далеко не просто так многие капители колонн, возведённых при Имхотепе и получивших распространение в последующем, имели вид бутонов лотоса или раскрытых цветков лотоса, или же связок папируса. Кстати говоря, именно от Имхотепа пошла инициатива обозначения одним и тем же иероглифом «знания», «учения» и «узла». Вся архитектура храма подчёркивала главную символику — это дом божества, рождаемого из цветка лотоса. Крылатый солнечный диск обычно изображался над дверью, вылетающим из нильских зарослей и напоминая о тех, кто принёс эти Знания. Для обывателя — это всего лишь картины из искусства прошлого, для Человека Знания — знаки и подлинная история.