Сэнсэй, внимательно слушая этот тихий наезд, размышлял о своем. Вокруг стояли обыкновенные ребята. Сэнсэй «видел» их изнутри. Им было чуждо все это блатное насилие. В них просматривалось больше души, нежели звериной сущности. Они не отличались дурью и дебилизмом, свойственными беспредельщи-кам. В глубине они оставались теми же спортсменами, с присущей им честностью соблюдения правил игры, уважения к противнику, достойной победы или поражения. Уделяя много времени спорту, эти парни практически не имели возможности приобрести другие навыки. И когда наступили тяжелые времена, стали вынуждены сколачиваться в группы, идти против своей совести, чтобы как-то выживать.
Сэнсэй читал по глазам, как эта «работа» тяготила их изнутри. Он чисто по-человечески жалел их. Хотя жалость — качество, не свойственное спецу. У людей этой профессии ее искоренили еще на «Острове». Но Сэнсэй был особенным кадром. Он профессионально выполнял задание и всегда оставался при своем мнении. Он имел свой взгляд на сущность человека, обладал необычным видением мира. Причем его гранитной вере в этом вопросе многим приходилось лишь позавидовать. Поэтому начальство, изрядно помучившись над недоступными уровнями его подсознания, оставило Сэнсэя в покое. Главное для них был его профессионализм.
Пока Мартыныч пытался выполнить свои обременительные обязанности, без особого энтузиазма исполняя навязанную роль, Сэнсэй думал о другом: «Нормальные ребята! Ну, зачем оно вам все это надо?! Вы сами даже не представляете, в какое дерьмо влезаете, играя в бандитов! Вас заставят делать то, о чем будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Грех, который на себя навлечете, обидев другого человека, будет всегда тяготеть Над вами. Это деяние не даст, вам нигде покоя! И будет из подсознания грызть ваши мозги, как червь. В конечном счете, одним это поломает судьбу, других угробят болезни, а третьих сведет в могилу суицид. Разве этой грязи хочет ваша душа?! Жаль мне вас. Внутри вы гораздо лучше, чем пытаетесь показать внешне… Ладно, ребятки… Дам вам шанс опомниться от временного безумия. Ловите его, если, конечно, хотите этого разумом».
На брелке вновь замигала красная лампочка, заставив вздрогнуть голос Мартыныча. Сэнсэй привычным движением снова ее отключил под упорными взглядами присутствующих. Тренер прокашлялся и продолжил:
— У тебя неплохо сейчас идут дела. Бизнес начал, фирмочки дочерние пооткрывал… И на приеме у тебя очередь, как при Союзе в Мавзолей. Да и секцию твою посещают пятьдесят восемь человек… Раз у тебя дела идут хорошо, надо же как-то и своим помогать. Все-таки все мы спортсмены, одна семья… Мы чего тебя пригласили? Может, посильную помощь какую-нибудь окажешь? Нам тут любая подойдет. И ремонт надо закончить, все дырки залатать, и тренажеры закупить, маты. Да и вообще, даже хлопчиков на соревнования отправить — и на то денежка нужна в наше время…
Сэнсэй молча слушал, пока тренер полностью выскажется, а потом спокойно ответил:
— Без проблем…
Мартыныч аж вздохнул с облегчением. Сидевшие рядом спортсмены после долгого напряжения заметно расслабились. Но Сэнсэй не спешил уходить. Поигрывая своим хитромудрым брелком, за которым все присутствующие исподтишка следили, как завороженные, он стал методично растолковывать свое предложение:
— Без проблем. Я вижу, тут собрались неплохие ребята. И многие из них действительно хорошие спортсмены. Я помню их выступления еще по Союзу. И мне очень жаль, что жизнь их загнала в такую дыру, в такие антисанитарные условия…
В этот момент по сверкающему от свежего ремонта полу в кабинете тренера пробежал неизвестно откуда взявшийся таракан. И надо сказать, довольно кстати.