EzoBox.ruБиблиотека эзотерики

— Нет, Юра, даже если информация о Городе Богов была послана кем-то в мою сторону, был бы эффект «как об стену горохом». Нечувствительный я к этому. Сам знаешь, у меня нет никаких йоговских способностей, простой я человек, деревенский, даже музыкальной школы не закончил. Да и профессия моя — хирургия — далека от потусторонних мыслей и сверхчувствительности. Когда режешь глаз, Юра, никакие мысли тебя не должны колыхать, надо оградиться от всяких внешних воздействий, все внимание должно быть на операционном поле. Я ведь даже маму родную способен прооперировать, — настолько от-тренировал концентрацию внимания во время операции. Куда уж тут пробить меня посланной мыслью! Во время оргазма, говорят, человек становится восприимчивым к чужим психическим воздействиям, но от операций-то оргазм я не испытываю.

— У меня тоже, кстати, от ремонта аппаратуры оргазма не бывает, а от заточки инструмента чуть ли не оргазм ловлю, шеф, — засмеялся Юрий Иванович.

— Одного не знаю, Юра, почему эта легенда о Городе Богов так крепко засела у меня в голове.

— Хочу рассказать тебе еще одну историю, — сделав паузу, сказал Юрий Иванович. — В общем, зэк один к нам в техотдел приходил. Очень любопытное рассказал.

— Да что у вас там, в техотделе! Всякий сброд собирается, что ли?

— Да ладно, шеф, не возникай! Сам-то, вон, в операционной все время тюремные песни слушаешь. Как ни зайдешь в операционную, одно и слышно: «…а далеко, далеко, уходил от погони, человек в телогрейке или просто зэ-ка…»

— Да, уж. Душевные они и каким-то примитивным фанатизмом от них веет, что как бы упрощает ситуацию во время операций. Однажды, Юра, оперировал я одного высокопоставленного человека. Перед операцией под местным обезболиванием ему говорю: «Вы не волнуйтесь! Музыку слушайте! Весь акцент на музыку переведите, от ощущений в ране постарайся отвлечься…» А после операции он мне и говорит: «А я-то, Эрнст Рифгатович, думал, что Вы под классическую музыку оперируете!» Стыдно мне даже стало, — проговорил я.

— Так вот, — продолжал Юрий Иванович многозначительно, — приходит, значит, к нам в техотдел зэк. К тебе не решился идти, узнал откуда-то, что мы с тобой друзья, вот ко мне и пришел. Сел и начал рассказывать. Мужики-то у меня, особенно Витька с Мишкой, душевные, сам знаешь. Сидят, точат инструменты, а если им кто что и рассказывает, точат и слушают, радио не надо. Дисциплина у меня что надо, хорошая…

— Что рассказал зэк-то?

— Этот зэк, бывший, конечно, и рассказал, что сидел в зоне, где особая аномалия была.

— Как понять — в зоне была аномалия?

— Зона была в аномальной зоне.

— А… а…

— В этой зоне, расположенной в аномальной зоне, происходили события, рассказывал зэк, не укладывающиеся в человеческое воображение.

— Он нормальный, этот зэк-то? — перебил я.

— Да нормальный. Интеллигентный даже. Худой такой, как рыбья кость. Говорил, что незаслуженно сидел, всего-навсего на шухере стоял, — сказал Юрий Иванович.

— И что он рассказал?

— Стоят, говорит, автоматчики в «ПШ»…

— Что такое «ПШ»?

— Полушерсть, то есть полушерстяная одежда охранников в тюрьме.

— А… а…

— Стоят они, значит, в «ПШ», а корешам по камере кажется, что они в саванах, но с автоматами. Никто не делал попыток бежать. Не автоматов боялись, а саванов. Автоматчиков мертвецами называли.

— Бред какой-то…

— Да, бред, но массовый. Всем зэкам в зоне так казалось, говорит. Но самое главное не в этом. Всем летающие тарелки мерещились… и пирамиды. Даже мысль была на летающей тарелке из зоны сигануть, до пирамиды долететь и в ней скрыться. А один из корешей по камере, говорит, постоянно общался с пилотом летающей тарелки. Тот ему и говорит следующее…

— Кто кому говорит?

— Пилот летающей тарелки говорит зэку.

— А… а…