Из-за этого окрика у «старой лапки» (матери!) возникла обида от несправедливости, из-за чего она слегка охренела и тут-же получила смачный удар «молодой лапки» ладонью прямо в ухо. «Старая лапка», совсем озверев, кинулась, отталкивая сына, на «молодую лапку». Но сын (муж?!) схватил ее за руки и стал удерживать, не обращая внимания на «молодую лапку». А «молодая лапка», выбрав удобную позицию, изловчилась и плюнула «старой лапке» в лицо. А-а-а! — закричала «старая лапка» и тоже плюнула в сторону «молодой лапки», но попала не в нее («молодую лапку»), а в сына.
— Ты что, мать, совсем охренела, что ли?! — послышался голос сына (предполагаемого мужа).
В этот момент раздался негодующий голос «виновника боя», лежащего на полу:
— Идите! Идите! Идите! Идите все на х…, на х…, на х…!!!
Это выражение подействовало. Бой на время прекратился. Никто даже не плевался. А сморкаться не было сил. «Молодая лапка» водила языком по зубам, видимо, с помощью языка пересчитывая их. «Старая лапка» потряхивала головой, возможно, думая о том, что не сдвинулась ли ее «родная» серная пробка в ухе в сторону барабанной перепонки.
И тут «виновник боя», лежащий на полу, опять громко закричал:
— Идите все на х…! Идите все на х…! Идите…!
Только что дравшиеся «лапки» переглянулись между собой и… как-то сразу захотели пойти туда, куда их послали. Они («лапки»), видимо, уважали его — «виновника боя» — и берегли его здоровье, которое могло быть подорвано из-за его излишней нервозности, поскольку он, ласковый, дошел даже до того, что стал кричать эти самые плохие слова, лежа на полу.
Но тут «молодая лапка» стала приглядываться к предполагаемому мужу (сыну!) и обидно так сказала:
— Смотри-ка, молодого отхватила, а к старому липнет!
— Кого отхватила? — спросила «старая лапка».
— Мужа… молодого.
— Кого, кого?
— Мужа-сопляка.
— Чего? — грозно спросил сын (предполагаемый муж).
— А ты, сопляк, молчи!
— Не понял! — проговорил предполагаемый муж (сын). — Ты, дура, чо…?! Хочешь?
— Чего хочу? — удивилась «молодая лапка».
— Не то, что ты думаешь! — сын (предполагаемый муж) набычился. — Да я тебя, козу драную, даже на необитаемом острове не стал бы!
— Стал бы!
— Почему… это?!
— Да потому, что я моложе этой… старой овцы.
— Это кто такая «старая овца»?! — встряла «старая лапка».
— Ты! — кинула «молодая лапка», посмотрев на «старую лапку». — Смотри, шерсть клочьями торчит… на тебе.
— Чего-чего? — пошел в атаку сын (предполагаемый муж). — Это у нее-то шерсть клочьями висит?!!
— Это у тебя висит, — бросила «молодая лапка», посмотрев на сына (предполагаемого мужа).
— Чо висит? — переспросил сын (предполагаемый муж), оскорбившись.
— То, куда нас всех посылает он, — «молодая лапка» показала пальцем на моего хорошего знакомого, лежащего на полу и посылающего всех на…
— Это у меня-то…?!! — взъерошился сын (предполагаемый муж).
— На такую взлохмаченную овцу у любого… не…, - стервозно вставила «молодая овца… лапка».
— У меня?.. — встревожился сын (предполагаемый муж), несколько озадачившись.
— На кого, на кого? — тоже озадачилась «старая лапка».
— У него на нее никогда не… — раздался философский голос со стороны пола.
— Никогда, — проговорил опешивший сын, начав кое-что понимать.
— Никогда, — подтвердил голос с пола.
«Старая лапка» опустила голову. А «молодая лапка», все еще ничего не понимая, сказала:
— Поняла, овца… старая?!
«Старую лапку» это, естественно, обидело, и она прямо-таки взвизгнула, кидая взгляды на моего хорошего знакомого, лежащего на полу: