Я даже приостановился, помотав головой, чтобы избавиться от этой череды вопросов, носящих не просто эзотерический, но и сказочный характер. Но при всем этом я понимал, что в реальном мире существует то, что неподвластно нашему пониманию и осознанию, например… Город Богов, в пределах которого мы находились. Каким-то шестым чувством я ощущал, а вернее с высокой степенью вероятности предполагал, что камень Шантамани мог быть тем механизмом (или… какой-либо силикатной формой жизни?!), через который многоликие люди подземной Шамбалы могли читать мысли людей, живущих на поверхности Земли, то есть нас с вами, а также могли воздействовать на характер и ход этих мыслей в какой-то важный исторический период времени.
— Равиль! А ведь сейчас конец 1999 года! Скоро наступит второе тысячелетие. Переломный период, короче! И свечение Кайласа было только что… — сказал я, обернувшись и задыхаясь от быстрой ходьбы на высоте около 5000 метров .
— Неспроста все это…
— Да уж…
Совсем стемнело. Я периодически зажигал фонарик, чтобы смотреть на компас. Азимут нас должен был уже вывести к лагерю, но его все еще не было.
— Селиверстов ведь обещал светить фонариком! Что ж он, а?! — нервно произнес я.
— Слышь, шеф, впереди и слева что-то хрюкнуло. Не як ли это?
Ну почему Сергей Анатольевич не светит, а?! Неужели уже с вечера вьючить принялся? — послышался недовольный голос Равиля сзади.
— Где слева?
— Вон там, — Равиль показал рукой.
Я сделал поправку к азимуту, и мы снова пошли. Вдруг впереди явственно раздались топот и хрюканье.
— Як это, — с облегчением выдохнул я. — Но как далеко он ушел от лагеря? Давай кричать.
— А-а-а-а… — разнеслось по тибетским ущельям, нарушая покой Города Богов.
— Оу! Оу! Оу! — послышался ответный крик, в нотках которого я узнал грудной голос Селиверстова.
Когда мы подошли к лагерю, я раздраженно спросил:
— Чё не светили-то, ё-к-л-м-н?!
— Да мы все время светили! Что мы, не соображаем, что ли! — ответил Селиверстов.
— Не видно было!
— Ну, как не видно, как не видно… — смущенно пробормотал Селиверстов, выглядывая из-за яка.
— А вы наш фонарик видели?
— Нет.
— Ну, как так?! Мы ведь все время светили? — изумился я.
— Да не было никакого света, я все это время мерз на улице, — тоже изумился Селиверстов.
— Странно, очень странно… Хорошо, что хоть диких собак не было! — сказал я.
В палатке горела газовая горелка. Сергей Анатольевич с Рафаэлем Юсуповым налили нам с Равилем немного спирта и приготовили горячий суп из китайских пакетиков.
— Вкусно? — спросил Рафаэль Гаязович.
— Не очень… — пробурчал Равиль.
— Много интересного видели? — подал голос Селиверстов.
— Очень! — коротко бросил я.
На спальнике рядом с газовой горелкой лежал наш проводник и дремал. Подсев поближе, я осторожно, чтобы не облить китайским супом, толкнул Тату в плечо и сказал:
— Тату! Извини, пожалуйста! Та маленькая пирамидка на трех столбах западного отрога Кайласа и есть Малый Кайлас?
— Какая-какая?! — встрепенулся Тату.
— Равиль! Покажи-ка ее на видеокамере!
Несколько минут Равиль и Тату просматривали отснятые видеоматериалы на откидном дисплее камеры.
— Да! Это Малый Кайлас! — твердо произнес Тату.
— Скажи, а он всегда покрыт снегом? — спросил я. — Удивительно, что по уровню Малый Кайлас находится там, где снег лежит пятнами, а он покрыт плотным слоем, как на значительно больших высотах.
— Малый Кайлас всегда покрыт снегом, — с достоинством подтвердил Тату. — Даже в те годы, когда бывает очень жаркое лето и даже на Большом Кайласе остается мало снега, снег на Малом Кайласе сохраняется таким же, как и всегда. Вокруг черные камни, а на Малом Кайласе белая шапка снега.
— А почему так? Самоохлаждается, что ли, Малый Кайлас?
— Не знаю.
— Тату, а ты про камень Шантамани слышал? — я взглянул ему в глаза.
— Да, а что? — Тату насупился.