И мы опять шли в какой-нибудь дешевый ресторанчик, чтобы поесть, с удовольствием поесть… цивильной еды.
Во время «приема пищи» я с удовольствием наблюдал за лицами ребят. Нет, они не просто радовались изобилию еды, они радовались тому, то смогли выдержать тяжелейшие и, я бы сказал, смертельные испытания и увидеть легендарный Город Богов или… Город Жизни, и понять, очень многое понять в этой жизни. А лицо Рафаэля Юсупова просто светилось.
Вскоре самолет унес нас в Москву. В салоне Сергей Анатольевич «сошелся» с одним альпинистом и они «уговорили» бутылку спирта… из-под минеральной воды объемом 1, 5 литра.
В аэропорту Шереметьево-2 у Сергея Анатольевича проступили слезы, и он, опустившись на колени, стал целовать гранитный пол, приговаривая:
— Земля! Российская земля!
На выходе мы увидели встречающих нас друзей: Ирину Казьмину, Татьяну Драпеко и Юрия Ивановича Васильева. Мы обнялись, сели в автомобиль, приехали к Ирине Казьминой домой и… отмечали, отмечали и отмечали. Я пытался что-то рассказывать, но у меня не получалось — все-таки все здесь было для меня пока еще… чужим. И только теплые глаза друзей возвращали меня к жизни, а я… как ни странно… был еще там, в Городе Богов.
А потом самолет принес нас в родной город Уфу. Нас встретили, протянули нам по рюмке водки, и мы беспрестанно галдели, болтая, конечно же, чепуху. О Городе Богов мы говорили мало — это было слишком свято.
Машина довезла меня до подъезда моего дома. Я знал, что дома меня ждет моя жена — Татьяна.
Выйдя из автомобиля, я на мгновение остановился. Я вспомнил, что моя жена — Таня — научилась спать два раза в день, обладая прекрасной нервной системой, никогда не страдая бессонницей. Она, придя с работы, часов этак в семь вечера, пила чаи и ложилась спать часов этак до одиннадцати-двенадцати, после чего вставала и готовила ужин, ожидая, что ее работяга-муженек придет домой часика этак в три ночи (поскольку он, к сожалению, сова) и захочет поесть, а ему, этому обреченному работяге, будет невкусно хлебать щи в одиночку с котом в обнимку. Она, Таня, всегда ждала меня, и мы, как нормальная семья, ужинали вместе… в три ночи. А я, приговаривая — «Ну что, Таня, налить по рюмочке-то?» — хлебал щи и уплетал ее, Танины, котлеты с картошкой, не забывая в конце ужина, приняв важную позу татарского мужа, произнести: «Ну что, Таня, убери посуду-то… пожалуйста!».
А потом мы пили чай, конечно же, с ее пирогами, которые, честно говоря, я не очень люблю, но ем из чувства патриотизма, хотя другие люди (когда я их приношу на работу), поедая Танины пироги, издают один и тот же звук «М-м-м-м!» и приговаривают: «Какое тесто!».
Вот и сейчас, когда я стоял у подъезда своего дома, я чувствовал, что вот-вот дойду до лифта, нажму кнопку, лифт, грохоча и вибрируя, опустится на первый этаж и повезет меня до моей квартиры, перед дверью которой я на мгновение остановлюсь, чтобы понять, что мне очень хотелось сюда… домой. Мне… истрепанному пыльными бурями Тибета… очень хотелось домой.
Я и в самом деле шагнул в подъезд, нажал кнопку лифта, лифт пришел и принес меня к дверям моей квартиры.