— Вам и так повезло в жизни, — монах поднял на меня глаза, — Вы смогли совершить парикраму, не умерли и очистились. Если Вы подойдете к окаменевшим людям, то Вам надо будет еще раз совершить парикраму, чтобы изгнать злые мысли, усиленные Черным Ангелом. Я, перед тем как пойти к Месту Голодного Черта, два раза совершил парикраму, а сразу после посещения этого места мне пришлось еще раз совершить парикраму; и скажу Вам, что последняя парикрама далась мне труднее всего — злые мысли, усиленные во мне Черным Ангелом, с болью выходили из моего тела. Монах замолчал.
— Динь ел-ки, — раздался голос Лан-Винь-Е.
Даже без перевода я понял, что он просит закончить разговор.
— Елки-палки, сейчас! — ответил я Лан-Винь-Е. — Скажите монах, а я точно там запачкаюсь?
— Точно, — кивнул монах. — Кстати, не берите с собой фотоаппарат, а если возьмете, не фотографируйте Место Голодного Черта.
— Почему?
— Иногда на фотоснимках проявляется Голодный Черт. Он это знает и… чаще всего тот, кто фотографирует, умирает, потому что Голодный Черт начинает злиться и еще больше усиливает злые мысли человека, которые прямо-таки… разрывают человека изнутри.
В этот момент я еще не знал, что через несколько лет у меня скопится целая пачка фотографий с хорошо видными светящимися объектами, анализ которых приведет нас к выводу, что, скорее всего, эти светящиеся объекты есть различные варианты… ангелоподобной жизни на Земле, невидимые глазом, но почему-то получающиеся на фотографиях.
Я посмотрел на монаха Тленнурпу и понял, что сделать все так, как сделал он (то есть совершить парикраму, посетить Место Голодного Черта и вновь совершить парикраму), я не успею. Для еще одного ритуального обхода горы Кайлас у меня не хватало времени: поджимал срок отлета в Россию, да и холодало с каждым днем.
Гроздь сомнений возникла в душе.
Лань-Вин-Е встал, всем своим видом показывая, что пора идти.
Я тоже встал.
— Так Вы пойдете туда? — спросил, нахмурившись монах.
— Пойду, — ответил я.
— Идите в одиночку, — бросил напоследок он.
Когда мы вышли из монастыря, я остановился, потом развернулся, опять вошел в монастырь и позвал монаха.
— В каком направлении мне искать Место Голодного Черта, и сколько километров до него? — спросил я.
— Там… туда надо идти… — монах махнул рукой.
— Точнее, точнее! Я хочу взять азимут по компасу.
— Вон там… вон! До этого места километров семьдесят. Дороги туда нет. Но проехать на автомобиле можно, везде пологие холмы или ровное поле. Ориентиром будет речка, на противоположной стороне которой Вы должны увидеть как бы выросшие из-под земли скалы.
— Точно там? — я показал направление, взятое по азимуту.
— Да, там.
— Спасибо, дорогой монах!
Мы пошли.
— Не пачкайтесь! — крикнул вслед монах.
Шагая в направлении нашего лагеря вместе с Тату и Лан-Винь-Е, я думал о перипетиях своей судьбы, которая взрастила меня как глазного хирурга, а потом повела в те места, где сказки переплетаются с былью. Вот и сейчас судьба вела меня к Месту Голодного Черта, которое здесь, на Тибете, все называли заколдованным.
В лагере я налил немного спирта Лан-Винь-Е и Тату. Мы чокнулись и выпили.
— Завтра поедете вместе со мной к Месту Голодного Черта, — сказал я им приказным тоном.
— Нет, нет! Не поедем! — вдруг вскричал Лан-Винь-Е.
— Почему это?! — спросил я, набычившись.
— У нас не хватит бензина!
— Чепуха! Бензина мы взяли с двойным запасом. Вон, целый грузовик едет за нами и везет несколько бочек с топливом, — парировал я.
— Нет, не хватит бензина! — опять вскричал Лан-Винь-Е.
— Хватит болтать чепуху! — я стукнул кулаком о колено.
Лан-Винь-Е замолк и опустил глаза. Тату подтянулся к моему уху и тихо проговорил: