— Нет, нет! — тут же возразил монах. — Меня нельзя фотографировать, так же как нельзя фотографировать внутри монастыря.
Я обратил внимание на внешность монаха: это был человек средних лет, достаточно неказистый, с большими глазами, в которых грусть и тоска попеременно сменяли друг друга, не оставляя места радости или восторгу.
Я провел рукой по своему затылку и тихо спросил монаха:
— А какую роль играет каждый угол в шестигранном монолите? Может быть, один угол символизирует один мир, другой — другой…?
— Я не знаю. Об этом написано в тибетских текстах, но я ничего не понял, — грустно проговорил монах.
— А не кажется ли Вам, что шесть углов этого камня символизируют шесть возможных апокалипсисов на Земле с поворотом земной оси каждый раз на 6666 км ?! — высказал предположение Селиверстов. — Четыре апокалипсиса Земля уже пережила, осталось два, чтобы завершить фатальный круг апокалипсисов, когда жизнь на поверхности Земли будет начисто стерта и останется только Царство Мертвых.
— Не все обязательно что-либо символизирует, — встрял в разговор Рафаэль Юсупов. — Кстати, слово «шестерка» тоже кое-что символизирует.
— Вы на что намекаете, Рафаэль Гаязович?! — насупил брови Селиверстов. — На то, что…
— Не надо хмуриться, — пошел в атаку Юсупов. — Если Вы, Сергей Анатольевич, хмуритесь, то, значит, Вы были…
— Кем, «шестеркой»?
— Да, ею.
— А Вы, Рафаэль Гаязович, никогда «шестеркой» не были, что ли? Ни разу, да?
— Ни разу. Я бескомпромиссный человек, что означает «антишестерка».
— Ох-хо-хо! Иногда по жизни и в самом деле приходится «подшестерить», чтобы добиться чего-либо, деньги, например, выбить, — Селиверстов ухмыльнулся. — А знаете, что такое «антишестерка»?
— Что? — насторожился Юсупов.
— Это «шестерка» на поводу у своей гордыни.
— Это я-то «шестерка»?!
— Пойдемте в монастырь! — перебил я спор друзей.
Когда мы вошли в монастырь, я тронул за локоть монаха и спросил его:
— Скажите, а Миларепа — великий йог и поэт — пришел из Царства Мертвых?
Плита Монах пристально посмотрел на меня своими Миларепы грустными глазами и промолчал. Движением руки он пригласил пройти к тому месту, где располагалось что-то наподобие алтаря, где горели свечи и было много статуэток, изображающих божества.
Когда я шел, меня кто-то дернул за локоть. Я обернулся. Это был Равиль.
— Шеф — прошептал он, — я пронес под полой видеокамеру.
Хочу снять втихаря.
Я тоже втихаря кивнул.
— А где же вход в пещеру-то? — озадачился Селиверстов.
— Непонятно, что ли, что вход загораживается алтарем со свечами и божествами, чтобы люди не могли войти туда и попасть под влияние психоэнергетического барьера пещеры, которая, если следовать легенде, ведет в Царство Мертвых, — с критическими нотками в голосе ответил Рафаэль Юсупов.
— Сам уже догадался, — бросил Селиверстов. — Без подсказок бы обошелся.
— А тогда что спрашивать-то?
— Что, и спросить нельзя?
— В священном месте лучше молчать, — поучающе сказал Рафаэль Юсупов. — Тем более, в том месте, которое связано с Мертвыми. Ведь Мертвые, извините, Сергей Анатольевич, молчат.
— А я, кстати, живой. А Вы, Рафаэль Гаязович, если наденете белую маску, то похожи на…