К женщине, чьи знаки поведения и выражения лица понятны, но которая очень редко появляется или [еще] не знакома, пусть приближаются с- помощью посредницы (1). Проникнув к ней должным способом, пусть эта [посредница] услаждает ее изображенными на полотне сказочными [героями], колдовскими средствами, [слухами] о мирских событиях, поэтическими произведениями, рассказами о чужих женах, а также восхвалениями ее красоты, знаний/ уменья и нрава (2). Она возбуждает [в ней] сожаление, [спрашивая]: «Как это у тебя, столь достойной, оказался подобный супруг?» (3); говорит: «Он не достоин тебя, прекрасная, и годится лишь для рабской службы!» (4). Находясь рядом и пользуясь [ее] расположением, она говорит о вялости, ревности, лживости, неблагодарности, отвращении к любовному удовольствию, скупости, непостоянстве и других скрытых в нем [пороках], преувеличивая их (5). Она нападает именно на тот недостаток, который, как она замечает, беспокоит [жену] (6). И [лишь в том случае], когда та — «газель», то но недостатка, если [муж] — «заяц» (7). То же говорится относительно «кобылы» и «слонихи» (8).
Согласно Гоникапутре, завоевав доверие возлюбленной, пусть он приближается с помощью посредницы, когда женщина впервые отваживается [на измену] и не обнаруживает своего чувства открыто (9).
Пусть эта [посредница] рассказывает о поведении мужчины, его приятных чертах и влюбленности (10). Когда расположение той возрастает, она искусно говорит о сути дела следующим образом (11): «Послушай, прекрасная, как это удивительно! Едва увидев тебя там, тот мужчина, столь славный родом, помрачился рассудком. Никогда раньше ничто не причиняло ему страданий; теперь же он стал несчастным и, будучи столь нежным от природы, может даже расстаться с жизнью» — так описывает она [его чувства] (12). Достигнув в этом успеха, на следующий день, заключив по речам, лицу и взглядам о ее благосклонности, она снова начинает рассказ (13) и, пока та слушает, рассказывает ей об Ахалье, Авимараке, Шакунтале и всякие другие подходящие к случаю мирские истории (14). Она описывает мужество, осведомленность в шестидесяти четырех искусствах и красоту мужчины, говорит о том, сколь он достоин похвалы, и о его прежней тайной любовной связи — имело ли это место в действительности или нет — и следит при этом за ее видом (15).
Та же с улыбкой обращается к ней (16), предлагает сиденье (17), спрашивает, где была, где спала, где ела, где ходила и что делала (18). Она показывается в уединенном месте (19), просит о рассказах (20), задумывается, вздыхает, зевает (21), дает дружеские подарки (22), вспоминает [о посреднице] по священным праздникам (23), отпускает, условившись о новой встрече (24). Она завязывает беседу, [спрашивая]: «Как же ты, ведущая добрые речи, сказала так нехорошо?» (25) — приписывает мужчине недостатки — лживость и непостоянство (26). Ничего не рассказывая сама, она желает, чтобы та говорила о случившемся раньше — как [мужчина] увидел ее и пытался вступить в разговор (27). И когда ей рассказывают о желаниях мужчины, она смеется, словно презирая это, но не возражает (28).
Поняв ее поведение, пусть посредница возбуждает ее напоминаниями о мужчине (29). Когда же та еще не знакома [с ним], пусть склоняет ее, говоря о его достоинствах и рассказывая о влечении (30).
Согласно Ауддалаки, не следует прибегать к посреднице, когда оба незнакомы и выражения лица не поняты (31). Согласно последователям Бабхравьи, можно — когда выражения лица обнаруживают [влечение], пусть даже они незнакомы (32). Согласно Гоникапутре, можно — когда они знакомы, пусть даже выражения лица не обнаруживают [влечения] (33). Согласно Ватсьяяне, можно — даже когда они незнакомы и выражения лица не поняты, ибо посредница вызывает доверие (34).