Внезапное волнение привлекло мое внимание. Я повернулся и увидел своего Наставника, ламу Мингьяра Дондупа, входившего в кухню с белым от гнева лицом. Он прошел вперед и остановился возле монаха, который заведовал кухней, — монаха, так сильно ударившего меня. Вокруг была мертвая тишина, никто не произнес ни одного слова. Глаза Наставника, казалось, извергали молнии. Он посмотрел на монаха, и тот со вздохом, будто проткнутый воздушный шар, медленно сполз на каменный пол. Наставник отвернулся от него и подошел к моему хрипящему телу, которое лежало на каменном кругу. Я посмотрел на себя. Я действительно был очарован мыслью о том, что теперь я могу выйти из тела на небольшое расстояние. Совершать дальние странствия в астрале было чрезвычайно легко, и я всегда имел такую способность, но выход из собственного тела и созерцание его со стороны были новым и интересным опытом.
Не обращая внимания на происходящее с моим телом, я позволил себе возноситься все выше и выше.
— О! — непроизвольно сказал я, пройдя сквозь потолок и попав в комнату над кухней.
Здесь находилась группа лам, погруженных в глубокое созерцание. Я с интересом заметил, что перед ними находится что-то вроде модели мира, — круглый шар, на котором были обозначены континенты и острова, океаны и моря. Он был закреплен под углом, соответствующем наклону Земли в пространстве. Я не стал задерживаться здесь, поскольку это показалось мне слишком сложным для одного урока, и отправился выше, пронизывая потолок за потолком. Наконец я оказался в Комнате Смерти! Меня окружали величественные золотые стены, подпиравшие огромный надгробный камень Инкарнаций Далай-Ламы. Я замер здесь на несколько мгновений в благоговейном созерцании, а затем снова устремился вверх, и наконец увидел под собой Поталу. Она сияла золотым светом с алыми и багровыми оттенками, а ее белые стены казались вросшими в живые горные склоны.
Справа перед моим взором открывался вид на деревню Шо и возвышающуюся над ней Лхасу — все это на фоне голубых гор. Поднимаясь выше, я несколько раз останавливался и подолгу любовался бесконечными просторами нашей прекрасной мирной страны. И хотя погода в этих местах иногда бывает суровой и меняется непредсказуемо, я любил эту землю, которая была моим домом!
Что-то сильно потянуло меня вниз, и я стал вращаться, как часто бывает с воздушным змеем, парящим высоко в небе. Я опускался все ниже и ниже — к Потале, через полы, становившиеся потолками, пока, наконец, не достиг цели и не оказался снова стоящим на кухне, возле своего тела.
Лама Мингьяр Дондуп осторожно промывал мой висок, вытаскивая из раны какие-то осколки.
— Боже мой! — удивился я. — Неужели моя голова настолько крепкая, что раздробила камень?
Затем я заметил, что большинство вынутого из моей раны представляет собой осколки камней и остатки ячменя. Я наблюдал за происходящим с интересом, и даже, признаюсь, с некоторым удовольствием — находясь в астральном теле я не чувствовал никакой боли, никакого неудобства, а только полное спокойствие.
Наконец лама Мингьяр Дондуп закончил обрабатывать рану, наложил на нее компресс из трав и перевязал голову шелковистой тканью. Затем он подошел к двум монахам с носилками и велел осторожно поднять меня.
Эти люди — монахи нашего ордена — аккуратно приподняли меня и положили на носилки. Они несли меня, а лама Мингьяр Дондуп шел рядом.
Я смотрел вокруг, не переставая изумляться, но вдруг темнота начала сгущаться. Неужели все это продолжалось так долго, что уже наступил вечер? Но я не успел это выяснить — желто-голубой спиритуальный свет стал тускнеть, и я почувствовал совершенно неодолимую потребность отдохнуть — заснуть и ни о чем не беспокоиться.