— Я должен повидаться с Высочайшим, Лобсанг, а ты пока останься здесь и присматривай за этим человеком, — сказал он. Китаец застонал.
— Вы убьете меня? — тихо спросил он.
— Нет, — ответил я, — мы никого не убиваем.
Я смочил ему губы водой и вытер пот со лба. Вскоре он снова успокоился. Думаю, что после всего пережитого он наконец-то уснул. Староста сурово смотрел на него и думал о том, что ламы, должно быть, сошли с ума, если отпускают наемных убийц на свободу. Время шло медленно. Одни часовые ушли, их сменили другие. Мой желудок то и дело урчал от голода. И вот наконец до меня донеслись знакомые шаги, и в комнату вошел лама Мингьяр Дондуп. Сначала он посмотрел на пострадавшего и убедился, что раны этого человека не кровоточат и он чувствует себя настолько хорошо, насколько ему позволяют те обстоятельства, в которых он оказался. Затем он поднял голову, посмотрел на чиновника и сказал:
— Пользуясь полномочиями, возложенными на меня Высочайшим, я приказываю вам сейчас же взять носилки и доставить этого человека вместе с его ампутированными ногами в китайское посольство. — Затем он повернулся ко мне. — Ты поедешь вместе с ними и доложишь мне потом, как они обращались с пострадавшим.
Мне было неприятно это слышать, потому что я устал смотреть на этого человека с отрезанными ногами, и к тому же мой желудок был пустым, как барабан в храме. Пока служащие тюрьмы искали носилки, я забежал в соседнее помещение, где чиновники пили чай. Нетерпеливым голосом я попросил — и тут же получил — большую порцию тсампы. На ходу запихиваясь едой, я устремился обратно в комнату, где лежал китаец.
В угрюмом молчании в помещение вошли служащие с двумя парами носилок, которые представляли собой два шеста и кусок ткани между ними. С явным недовольством они положили на одни носилки ампутированные ноги, а затем под наблюдением ламы Мингьяра Дондупа аккуратно поместили на другие искалеченного человека. Его тело накрыли покрывалом, которое связали под носилками, чтобы пострадавшего не слишком трясло. Наставник обратился к старшему из охранников со словами:
— Вы будете сопровождать этих людей и передадите китайскому послу мои соболезнования по поводу происшедшего. Ты, Лобсанг, — сказал он мне, — тоже пойдешь вместе с ними и по возвращении расскажешь мне обо всем.
Наставник отошел в сторону, и охранники вышли из комнаты. На улице было прохладно, и я быстро продрог в своей легкой мантии. Наша процессия двигалась по Мани-Лакхангу: сначала шли охранники с носилками, на которых лежали ампутированные конечности, а затем люди с носилками, на которых находился китаец. Я шел с одной стороны, а тюремный чиновник — с другой. Вскоре мы повернули направо, прошли через два парка и вышли к китайскому посольству.