Примерно через полгода после начала обучения настала пора провести для Джомби экзамен на желтый пояс — вторую ступень в нашей школе каратэ, Джомби встал в центре додзё и показал все, чему научился за это время, — удары руками и ногами, блоки. Он исполнил особые последовательности движений под названиемката. Продемонстрировал вполне пристойные контрвыпады. Провел спарринг с девочкой, и оба они прыскали со смеху несмотря на то, что владелец зала, старший учитель, призывал их к серьезности. Мы с матерью Джомби то и дело переглядывались.
Настал черед разбивать доски, и тут Джомби заявил, что не хочет этого делать. О Господи, это был последний пункт экзамена, но Джомби вдруг понесло. Учитель начал проявлять признаки нетерпения, и я боялся, что он просто прервет испытание. Я сказал: "Дайте мне минуту, я с ним поговорю".
Я прижался лбом к голове Джомби и спросил, почему он не хочет раскалывать доски. Он ответил, что дощечки красивые и ничего плохого ему не сделали. Я поинтересовался, известно ли ему, что такое традиция. "Ну, наверное, да. Это то, что из года в год кому-то передают", — ответил он.
"Довольно точно, — согласился я. — Я тебе коротко объясню: все приемы каратэ, которые тебе известны, давным-давно придумали в Китае. Люди передают их друг другу уже четыре тысячи лет. Джомби, стоит тебе расколоть эти дощечки — и ты станешь частичкой Древнего Китая. Ты уже изучил секретные приемы, а теперь станешь преемником воинов-монахов. Сделай это ради Китая, ради себя и своей мамы! Сделай это для меня, Джомби. Просто ударь!"
Джомби поднял глаза и переспросил: "Частичкой Китая, да?" Я кивнул.
Джомби грохнул по доскам, по додзё прокатился его тоненький боевой клич, и учитель повязал ему желтый пояс. Конечно, Джомби был не Брюс Ли, но он сдал экзамен — и я им гордился. Я гордился каждым учеником своей школы, но к Джомби у меня было особое отношение. Думаю, он справился с невероятно трудной задачей. Вскоре он покинул нашу небольшую группу — родители отдали его в школу другого округа, слишком далеко, чтобы добираться к нам. После этого мы с ним встретились лишь однажды, когда они с мамой пришли нас проведать. Она хотела купить ему еще одно кимоно. Мы несколько минут поболтали, я обнял его, и они уехали.
Несколько лет спустя я попал на семинар «Крайон» в Лос-Анджелесе. Слушая лекцию о Детях Индиго, я вдруг вспомнил Джомби и подумал, что он как раз и был Индиго. Теперь все встало на свои места, меня осенило, и я понял, почему Джомби поступал именно так. И на той же лекции, буквально через минуту после озарения насчет Джомби, я осознал еще кое-что. Я понял, что его учитель каратэ тоже был одним из Детей Индиго, родившихся слишком рано, чтобы сберечь свои примечательные черты. Разумеется, этим учителем был я сам…
* * *
Помните Али — на кухне, среди кучи кастрюль и сковородок? (Мы никак не можем забыть о нем. Эх, хорошо бы клонировать его и отправить на все кухни Америки! Увы, это только шутка, так что не присылайте нам заказов.) Этот малыш был из тех, кто в точности запоминал, где что должно находиться. Возможно, ему стоило бы познакомиться с Беатрикс, двухлетней мастерицей обращения с полотенцами.
Умелые руки
Грейс Кох