Нам заранее объяснили правила, и мы оделись соответственно случаю. На Джен был один из ее деловых шелковых костюмов с жилеткой собственного пошива. Она выбрала темно-зеленый цвет, чтобы подчеркнуть формальный характер предстоящего события. Я был в строгом черном костюме, коричневой шелковой рубашке и соответствующем галстуке. Никогда до сих пор мы не представляли Крайона в такой формальной обстановке, но тем не менее сразу ощутили энергию, окружающую это событие, как только прибыли к зданию ООН в 10:30 утра.
Мы спокойно вошли в здание, где нас проверили сотрудники службы безопасности ООН. Мы были абсолютно спокойны. Я не нервничал, но испытывал гордость за то, что Крайон организовал ченнелинг в этой уважаемой организации. Я взглянул на Джен и понял, что она едва сдерживает слезы. Мы оба осознавали, что представляем работников света со всего земного шара в единственном месте, где представители правительств всего мира могут собраться вместе, чтобы поговорить о таких вещах, как просветление и внеземные сущности. Мы оба оценили важность момента и, взяв свои пропуска, пошли дальше.
Нас встретил Мохаммед, гостеприимный руководитель ОПТ, и повел через залы, куда пускают туристов, в помещения, где идет работа. Мы шли мимо подлинников Пикассо и мимо фресок, которые были когда-то сделаны представителями разных стран, входящих в ООН. Никогда не забуду стену, увешанную портретами Генеральных Секретарей ООН. Полутораметровые портреты, выполненные маслом, были расположены в порядке вступления этих людей в должность, но не подписаны. Те, кто работает в этом здании, и так знают, кто эти люди и что они сделали для поддержания мира на планете.
Мы прошли мимо конференц-залов Совета Безопасности и мимо известного всему миру зала заседаний Генеральной Ассамблеи. Кто-то сказал, что несколько минут назад, в 10:30, в Дейтоне (штат Огайо) был подписан мирный договор о разрешении боснийского кризиса. Мне вспомнилось, что в тот самый момент мы вошли в здание ООН. Я почти физически ощутил ход истории.
Перекусив в кафетерии ООН, мы познакомились с некоторыми гостями Мохаммеда и выслушали некоторые правила: коммерческое использование любых аудио— и видеозаписей запрещено (но это не касается расшифровок аудиозаписей). Из кафетерия мы направились в конференц-зал номер 6. Нам объяснили, что все конференц-залы постоянно находятся в работе, и наш — не исключение. Мы вошли в зал сразу после того, как его покинула предыдущая группа, и после нашего собрания сразу же началось следующее.
По расписанию нам предстояло начать ровно в 13:15 и закончить в 14:45. Из этих 90 минут 30 были отведены на мою лекцию, затем 30 —на вопросы аудитории. Вслед за этим Джен должна была провести 10-минутную настройку перед сеансом ченнелинга, на который отводилось 20 минут или менее. У нас никогда не было такого жесткого графика — никогда еще Крайона не втискивали в столь тесные рамки, — но мы знали, что это не проблема. Мы с Джен ощущали присутствие Духа, как никогда прежде, и отчетливо понимали, что для нас наступил один из моментов, когда нужно с головой окунуться в выполнение своего контракта. И Джен, и я понимали, что мы оказались в нужное время в нужном месте и все будет хорошо. Это было «заветное место», о котором так часто упоминает Крайон. Все остальное теряло значение по сравнению с этим, и мы оба отчетливо ощущали любовь Духа.