На занятиях Сэм часто бил своих одногруппников ногами под партой и отказывался присоединиться к кругу, когда приходило время петь песни, особенно если ему не разрешали сесть на ковер в том месте, где располагалась буква «S». Он часто менял садики, так как воспитатели не могли справиться с его эмоциональностью, резкой сменой настроения, невнимательностью и агрессивным поведением. Его «характеристика» очень похожа на истории многих детей и подростков, с которыми я сталкивалась в своей частной практике.
После проведения всестороннего психологического тестирования мы составили практический план действий, где оговаривались те выгоды, которые Сэм получит, если не будет бить детей и воспитателей. Мы разрешили ему пользоваться музыкальным центром и определили четкие, но мягкие наказания за агрессивное поведение, объяснив мальчику, что нельзя бросаться разными предметами в ребят и сталкивать детей с качелей. Кроме того, мы решили, что несколько раз в день Сэм будет «остывать» в комнате психологической разгрузки. Ему объяснили, что, почувствовав усталость, он должен попросить об отдыхе. В этой комнате Сэм мог кувыркаться, танцевать, маршировать, карабкаться по лестницам и качаться на больших гимнастических мячах, что помогало ему выплеснуть эмоции и энергию прежде, чем его поведение становилось совершенно неуправляемым.
Они способны научиться держать себя в руках
Когда Сэм показывал мне карточку «Давай передохнем», я вставала вместе с ним, брала его за руку, и маршевым шагом, вприпрыжку или бегом мы отправлялись в комнату отдыха. По пути к нашему убежищу я часто замечала, что его распирают эмоции, а внутренний мир словно трещит по швам: он начинал заикаться, выкрикивал грубости в адрес других детей, почесывался спиной о стены коридора. Но стоило нам очутиться в заветной комнате, как передо мной был совершенно другой ребенок. Выключив резкий белый свет и открыв форточку, мы взбирались на надувную горку и принимались прыгать на больших гимнастических мячах. Чтобы отгородиться от громких звуков и других раздражителей, непереносимых для его нервной системы, он возводил высокую крепость из подушек. Иногда он просто кричал, швырялся подушками или катался по полу. Иногда он выкрикивал: «Мячик бум! Мячик бум!» И тогда я знала, что нужно взять большой резиновый мяч. Пока Сэм лежал, я мягко, не надавливая, катала мячом по его спине и ногам.
Обычно ему хватало 15–20 минут, чтобы выйти из состояния сильнейшей перегрузки и прийти в норму. Когда он забегал в комнату отдыха, у него разве что пар из ушей не шел, а когда мы выходили, на его лице обычно играла улыбка. Вначале он отлучался на такие перерывы по четыре раза в день, а уже в час дня его забирали родители. Его мама рассказывала, что по возвращении домой он обычно ложился спать и спал почти два часа.
Но уже через три недели ребенок стал делать два-три перерыва в день, а затем и один. Он перестал задираться с детьми и временами садился в песенный круг — при условии, что ему разрешали выбрать место и вставать, когда захочется. Он по-прежнему был очень вспыльчивым и невнимательным, но и эти качества стали проявляться в нем чуть реже.
Через месяц его родители спросили у воспитательницы, не заметила ли она каких-либо улучшений, произошедших за последнюю неделю. Она ответила:
— Сложно сказать. Небольшой прогресс, конечно же, есть. Мы гордимся Сэмом и очень рады, что он ведет себя все лучше.