В каждом царстве природы семь великих путей цвета, в начале пути лишь потенциальные, в конце его раскрываются в великолепные плоды. Алмаз, рубин, изумруд, сапфир — короли минерального царства — достигли высшего совершенства своих цветов. Но и на дне его существуют столь же великолепные красоты, медленно высвобождаясь из своего заточения эволюционным процессом, пока не выйдут на свободу, столь же прекрасные, как драгоценные камни. И так же обстоит в каждом царстве. Свободный вновь заточается, чтобы достичь ещё большей и более великолепной свободы.
Купаясь в спокойно стоящей молнии, а именно с ней можно сравнить нирвану, я воспринимаю молнии, находящиеся в заключении во всех вещах. Вижу свет, который ещё тускл — это дикарь, яркий свет — это развитый человек, свет, который само великолепие — это сверхчеловек, Учитель. Я вижу повсюду цвет — он в процессе трансмутации, восславления, превосхождения. Черноты, в смысле антитезы свету, нет нигде. Бог сказал "Да будет Свет" и был свет, и свет повсюду. Его свет сияет даже в нашей тьме.
Что такое нирвана? Божественный свет. Я коснулся, лишь на мгновение, его нижних пределов, его плотнейших слоёв. Здесь, на земле, я не могу даже мысленно представить его великолепие, но по возвращении он оставил мне новое восприятие Реальности. Я стал на один шаг ближе к реальному. В мире существует более тесное братство, чем я полагал раньше — более глубокая тождественность, более великолепные источник, путь, цель. Повсюду и во все времена есть посланцы божественного солнечного света. Каждый цвет повторяет его слово и его голос. Каждая форма дышит его назначением. И я, пылинка в солнечном свете, всё же являюсь его частью, и глядя вверх на Солнце, я вижу знак своей собственной божественности, воплощённое обетование и моего конечного достижения. Как наш Господь есть Солнце, так и все мы такими будем, ибо он повелел так.
Свет — это язык, мысль, облачение и проводник. Одна вспышка света сообщает нам, внизу живущим, целую философию.
Свет — Воля Солнца, Мудрость Солнца, Любовь Солнца. В книгах пишут, что нирвана — это блаженство, но даже побывав в самой крайней её области, у самых границ, я понял, что это нечтобесконечнобольшее. Один лишь взгляд, и все вещи стали как будто совсем новыми, внутри меня и вовне. Я остался, хотя и совершенно изменился, а всё вокруг меня как бы проходит переоценку. Даже теперь всё значит для меня гораздо больше, чем раньше. Каждый предмет, в каждом царстве природы, кажется мне больше тенью реальности, чем реальностью, поскольку я чувствую, сколь слабы и неадекватны должны быть все отражения этого Света. И всё же в равной степени верно, что каждый предмет более реален, чем я думал раньше. Я увидел те возможности, которые как в тюрьме, заключены в форме, и я воспринял тени. Я увидел раскрывающееся великолепие Вечного Света и ощутил Реальное. Все прочие миры в сравнении с этим нирваническим миром — миры теней. И всё же в силу этой нирваны они стали для меня более реальными мирами, так как я увидел печать назначения, данного Богом всем вещам, и стал относиться к ним с куда большим почтением, чем раньше.
Философы говорят о чистом Бытии. Похоже, я почувствовал, каким оно должно быть — не потому что соприкоснулся с ним, но лишь потому что соприкоснулся с тем, что несколько менее лишено чистого Бытия, чем любые из состояний сознания, до сих пор мною пережитых.
Как верно, что язык в данном случае лишь скрывает мысль и значение. Чтобы передать смысл нирванических вещей, нужен нирванический язык. Как прекрасно сказал Маерс: