– Моя мудрость подсказывает мне это. Вы не говорили мне, но мне и не нужны ваши слова. Я чувствую. Я вижу вашу боль. Я ощущаю ее зарождение и развитие, она медленно, но неотвратимо разрушает вас изнутри. Я могу вылечить вас. Не хотите? Боитесь? Это отсут-ствие юмора и смеха давит вас изнутри. Этакая изнуряющая серьез-ность и напряжение порождаемое ей. Если бы вы прислушались, вы бы наверняка услышали, как светлые боги смеялись вместе со всеми над моей невинной шуткой. Потому что туда, – Айрук поднял руку вверх, – невозможно попасть отягощенным чувством собственной важности. Но, почему-то многие из вас хотят притянуть к земле тех, кто может свободно летать по Вечному Синему Небу, выбирая себе любое направление. Серьезность – это первый признак бессилия. И поверьте, мы уважаем Христа ничуть не меньше вас, но стиль его почитания у нас больше напоминает отношение ребенка к своему любимому сказочному герою. Можете не сомневаться – ребенок ве-рит в него, он разговаривает с ним, и старается быть на него похо-жим. Но вы где-нибудь видели ребенка, который стирает с лица улыбку и становится по стойке смирно, при одном лишь упоминании о сво-ем невидимом добром Хранителе? Вот в чем вся разница. Вы видели смущение и стыд на лицах этих молодых людей? Если бы никто не засмеялся, они были бы уверены, что все делают так как надо. И у них даже остались бы весьма восторженные воспоминания об этой цере-монии.
Айрук наклонился к священнику, словно собираясь сообщить ему нечто доверительное.
– Наша проблема в том, что все мы с детства слышим этот ковар-ный шепот голодных духов, который позже уже начинаем прини-мать за свои мысли. Хотите, я открою вам страшную тайну? Только не говорите никому… Эти духи воруют наш детский смех. Нам нуж-но остановиться, нам необходимо заставить замолчать призрак сво-его суетливого разума, похищенного у нас в нашем детстве…
– ТЭРЬ!!!… – Крик Кадамая раздался в храме, словно гром ухнул в ясном безоблачном небе. Все присутствующие вздрогнули и изум-ленно замолчали…
* * *
– Почему никто не хочет говорить со мной о моем прошлом?
Они сидят на зеленой траве, на том самом месте, где когда-то Адучи похоронил Арчи и где когда-то встретил Айрука, который избил его до полусмерти. Внизу неспешно течет широкая река – Обь. Даль безоблачна и чиста. Солнце уже нависло над горизонтом, и сумерки окрасили небо прозрачной вечерней синевой. Кадамай отвечает не сразу, он взвешивает каждое свое слово, прежде чем произнести его вслух. Эта манера общения поначалу очень раздражала Адучи, ко-торый привык к быстрым, емким и содержательным объяснениям Айрука. Но потом, позже, он понял, что Кадамай поступает так не в силу своего косноязычия, а потому, что он куда дальше всех осталь-ных проникал в потусторонний мир – незнакомый и таинственный, а это накладывает определенный отпечаток на манеру передачи зна-ний. Сновидец испытывал затруднения с формулировками, потому что пытался выразить невыразимое, описать то, что не поддается описанию. Проблема, с которой, в конечном счете, сталкиваются все шаманы.
– Потому что тайшины никогда не говорят о прошлом напрямую. Для нас прошлое – это не тема для разговоров, а элемент энергети-ческой обусловленности. К тому же я не могу говорить с тобой об этом, потому что твое прошлое – это аспект, который принадлежит другому Направлению.
Адучи хочет задать вопрос. Он знает, Кадамай не столь категори-чен, как Айрук, ему можно задавать любые вопросы, все, что прихо-дит в голову.
– А чье прошлое тогда принадлежит Направлению Сновидцев? Наставник изгибает брови в шутливом недоумении:
– Ты до сих пор не понял? КЭРСО – Направление Сновидцев, не имеет ничего общего с категориями "прошлое", "настоящее", "бу-дущее"… КЭРСО – это то, чего не существует. Это не прошлое, не настоящее и не будущее. Это сны. Но, тем не менее, КЭРСО – это так же реально, как мы с тобой, как вот эта река, как вон та даль за горизонтом.
Кадамай молчит и выжидательно следит за реакцией ученика. В его словах скрыт какой-то подвох. Какой?
– Ты осознал это? Сновидение – это сны, но это так же реально, как и то, что мы сейчас сидим с тобой здесь и беседуем…
Адучи чувствует, что начинает теряться в этих бесконечно пара-доксальных утверждениях Иссита.