— Не заметили ли вы, сэр, что когда вы наблюдаете за чем-то, ум замедляет свои движения. Когда вы наблюдаете за этой машиной, которая спускается вниз по дороге, или очень внимательно смотрите на какой-либо физический объект, не действует ли ваш ум более медленно? Когда вы внимательно смотрите, наблюдаете, тогда этот процесс замедляет деятельность ума. Рассматривание картины, изображения, какого-либо объекта способствует успокоению ума; то же происходит и при повторении одной и той же фразы. Но в этом случае первенствующее значение приобретает сам объект или фраза, а совсем не замедление движения ума и то, что благодаря этому раскрывается.
«Я внимательно слежу за тем, что вы разъясняете, и сознаю тишину ума».
— Наблюдаем ли мы когда-нибудь по-настоящему или ставим между наблюдающим и тем, что он наблюдает, экран различных предрассудков, ценностей, суждений, сравнений, обвинений?
«Но ведь почти невозможно обойтись без этого экрана! Не думаю, чтобы я был способен наблюдать безупречным образом».
— Позвольте вам сказать следующее: не блокируйте себя словами или умозаключениями, позитивными или негативными. Возможно ли наблюдение без этого экрана? Говоря иными словами, существует ли внимание, если ум занят? Только незанятый ум может наблюдать. Движения ума замедленны, он бдителен, он полон настороженности; а это и есть внимание незанятого ума.
«Я начинаю переживать то, о чем вы говорите, сэр».
— Пойдем несколько дальше. Если вы не производите оценок, если отсутствует экран между наблюдающим и тем, что он наблюдает, разве тогда будет существовать разделение между ними? Разве наблюдающий не есть то, что он наблюдает?
«Боюсь, что я не уловил вашу мысль».
— Алмаз нельзя отделить от его свойств, не правда ли? Чувство зависти нельзя отделить от того, кто его переживает, хотя существует иллюзорное разделение, которое питает конфликт, а ум оказывается в плену этого конфликта. Когда такое ложное разделение исчезает, тогда существует возможность свободы — и лишь тогда ум становится безмолвным. Когда переживающего больше нет, только тогда существует творческое движение реального.
КОНТРОЛЬ МЫСЛИ
Тонкая и едкая пыль поднималась при любой скорости и проникала внутрь машины. Хотя было совсем рано, и до восхода солнца оставалось один-два часа, воздух был уже теплый, сухой, свежий и приятный. По дороге встречались повозки, запряженные волами. Возницы дремали, а волы медленно, никуда не сворачивая, возвращались в свои деревни. Иногда повозок было две или три, иногда целый десяток, а однажды попалось даже двадцать пять — длинная вереница со спящим возницей и единственной керосиновой лампой при головной повозке. Машина должна была съезжать с дороги, чтобы их объехать, вздымая горы пыли, а волы, ритмично позванивая колокольчиками, продолжали идти вперед, не сворачивая в сторону.
После целого часа непрерывного движения все еще было темно. Деревья стояли темные, таинственные и ушедшие в себя. Дорога стала мощеной, но более узкой; любая шедшая навстречу повозка означала еще большую пыль, более сильный звон колокольчиков и еще большее количество повозок, идущих сзади. Мы двигались прямо на восток; вскоре начался рассвет, мглистый, мягкий и лишенный теней. Это не был прозрачный рассвет с яркими сверкающими каплями росы, но один из тех утренников, которые предвещают наступающую жару. И, однако, как он был прекрасен! Далеко отсюда были горы, их еще нельзя было видеть, но уже чувствовалось, что они там, великие, холодные, свободные от оков времени.