Омытые дождем холмы искрились в утреннем солнце, и небо позади них было ярко-голубым. Долина, полная деревьев и ручьев, расположилась высоко среди холмов. Не слишком много людей жили там, и присутствовала чистота одиночества. Там было множество белых зданий с соломенными крышами и многочисленные козы и рогатый скот. Но долина была вне дороги, и обычным способом вам не обнаружить ее, если только вы не знаете или вам не скажут о ее существования. У входа в нее проходила непыльная дорога, и, как правило, никто не входил в долину без какой-то определенной цели. Она была неиспорченной, изолированной и удаленной, но тем утром казалась особенно чистой в своем уединении, и дожди смыли пыль многих дней. Камни на холмах оставались все еще влажными в утреннем солнце, и сами холмы, казалось, наблюдали, ожидали. Они простирались с востока на запад, и солнце вставало и садилось среди них. Один такой холм возвышался на фоне синего неба подобно храму, высеченному из живого камня, квадратный и роскошный. Дорожка прокладывала свой извилистый путь от одного конца долины до другого, и в определенной точке по этой дорожке можно было заметить изваяние в виде холма. Установленный чуть далее, чем другие холмы, он был более темный, более тяжелый, наделен великой силой. Около дорожки нежно журчал ручей, протекая в восточном направлении к солнцу, и широкие колодцы были наполнены водой, в которой содержалась надежда на лето и далее. Бесчисленные лягушки создавали громкий шум по всему протяжению того тихого ручья, а большая змея пересекла дорожку. Она совсем не спешила и передвигалась лениво, оставляя след в мягкой, сырой земле. Почуяв человеческое присутствие, она остановилась, а ее черный, разветвленный язык выбрасывался туда и обратно из заостренного рта. Через время она возобновила свое путешествие в поисках пищи и исчезла среди кустов и высокой, колыхающейся травы. В это прекрасное утро было приятно находиться под большим манговым деревом, которое стояло рядом с открытым колодцем. В воздухе стоял аромат недавно омытых листьев и запах манго. Солнце не проникало через густую листву, и вы могли сидеть там, на плите скалы, которая в течение долгого времени оставалась все еще влажной.
И долина, и дерево существовали в уединении. Эти горы были одними из самых старых на земле, и поэтому тоже знали, что значит быть уединенными и далекими. Одиночество грустно с подползающим желанием быть в связи, не быть отрезанным, но это чувство отдаленности, уединение было связано со всем, было частью всех вещей. Вы не осознавали, что одни, потому что были деревья, камни, журчащая вода. Вы только осознаете свое одиночество, но не уединение, и когда вы познаете его, то становитесь действительно одиноким. Горы, ручьи, тот человек, проходящий мимо, были все частью этого одиночества, чья чистота содержала в себе всю нечистоту, но не была загрязнена ею. Но нечистота не могла разделить его одиночество. Именно нечистота познает его, она обременена горем и болью существования. Сидя там, под деревом, когда большие муравьи пересекали вашу ногу, в том неизмеримом одиночестве присутствовало движение бесконечной вечности. Это не было движение, охватывающее пространство, но движение в пределах его самого, пламя в пределах пламени, свет в пределах пустоты света. Это было движение, которое никогда не остановится, поскольку оно не имело никакого начала и поэтому никакой причины закончиться. Это было движение, которое не имело направления, и таким образом охватывало космос. Там, под деревом, само время стояло неподвижно, подобно горам, и это движение охватывало его и шло за его пределы, так что время никогда не могло настигнуть движение. Ум никогда не мог прикоснуться его краешка, но ум был этим движением. Наблюдатель не мог угнаться за ним, поскольку он был способен только следовать за его собственной тенью и за словами, которые прикрывали ее. Но под тем деревом, в этом уединении не было ни наблюдателя, ни его тени.
Колодцы были все еще полны, горы все еще наблюдали и ждали, а птицы все еще влетали и вылетали из листвы.
В освещенной солнцем комнате сидел какой-то мужчина, его жена и их друг. Там не было стульев, а лишь соломенная циновка на полу, и мы все уселись на ней. Из двух окон одно было видом на обветренную глухую стену, а через другое были видны несколько кустарников, которые нуждались в поливе. Один был цветах, но без аромата. Муж и жена были довольно зажиточные и имели взрослых детей, которые жили самостоятельно. Он был на пенсии, и они имели небольшой собственный участок за городом. Они редко приезжали в город, сказал он, но специально приехали, чтобы послушать беседы и обсуждения. В течение трех недель встреч никто не коснулся их особой проблемы, и поэтому они снова здесь. Их друг, пожилой, лысеющий, седовласый мужчина жил в городе. Он был известным адвокатом с превосходной практикой.