Вера — это не путь к действительности. Вера и неверие — вопрос влияния, давления, а ум, находящийся под давлением, явным или скрытым, никогда не сможет летать прямо. Ум должен быть свободен от влияния, от внутренних принуждений и побуждений, так чтобы он был один, нетронут прошлым. Только тогда может возникнуть то, что является бесконечным. К нему нет никакого пути. Религия — это не вопрос догмы, православия и ритуала, это не организованная вера. Организованная вера убивает любовь, дружелюбие. Религия — это чувство священности, сострадания, любви.

«Нужно ли отказываться от верований, от идеалов, от храма — от всего, с чем вырос? Поступить так было бы очень трудно. Боишься остаться один. Такое действительно возможно?»

Это возможно в тот миг, когда вы осознаете крайнюю необходимость в этом. Но вас нельзя вынуждать. Вы должны понять это сами. Веры и догмы имеют очень небольшую ценность — фактически, они явно вредны, отделяя человека от человека и способствуя враждебности. Что важно для ума, так это освободить себя от зависти, от амбиции, от желания власти, потому что они уничтожают сострадание. Любить, быть сострадательным — вот что имеет под собой реальность.

«Глубоко внутри то, что вы говорите, звучит правдоподобно. Большинство из нас живет во многом на поверхности, мы настолько незрелы и подвержены влиянию, что реальность избегает нас. А кто-то хочет преобразовать мир! Я должен начать с самого себя, я должен очистить свое собственное сердце, а не увлекаться мыслью о преобразовании другого. Сэр, надеюсь, я могу прийти снова».

Небо на востоке было более прекрасным, чем там, где село солнце. Там были массивные облака причудливых форм и кажущиеся освещенными изнутри золотым огнем. Другое скопление облаков было глубокого фиолетово-синего цвета. Отяжелевшие от грозы и темноты, они простреливались насквозь вспышками молнии, искривленной, быстрой и сверкающей. Выше и дальше были и другие сверхъестественные формы, невероятно красивые и сияющие любым воображаемым цветом. Но солнце село в прозрачном небе, и к западу виднелось чистое оранжевое свечение. На фоне этого неба, над вершинами других деревьев была выгравирована единственная пальма, четкая, неподвижная и мрачно стройная. Несколько детей играли вокруг нее в зеленом поле с восторгом и удовольствием. Они вскоре уйдут, поскольку становилось темно. Уже из одного из разбросанных домов кто-то звал, и ребенок ответил звонким голосом. В окнах начинали зажигаться огни, и удивительное спокойствие поползло по земле. Вы могли почувствовать, как оно приходит издалека, проходя мимо и вне вас к краю земли. Вы сидели там, полностью неподвижный, ваш ум двигался со спокойствием, расширяясь безмерно без центра, без точки узнавания или сопоставления. На краю того луга ваше тело оставалось недвижимым, но очень оживленным. Ум был еще более недвижимым. В состоянии полного спокойствия он однако воспринимал молнию и кричащих детей, небольшие шумы среди травы и звук отдаленного сигнала. Он был тихим в глубинах, где мысль не могла достичь его, и спокойствие было проникающей благодатью (слово, имеющее небольшое значение, если только для общения), которая продолжалась и продолжалась. Это не было движение в понятиях времени и расстояния, оно было без окончания. Оно было удивительно огромным, все же его можно было отогнать дыханием.