Вера определяет опыт, и тогда опыт подкрепляет веру. Во что вы верите, то и переживаете. Ум указывает и интерпретирует опыт, одобряет или отклоняет его. Сам ум — это результат опыта, и он может признать или испытать только то, что ему знакомо, что он знает, на любом уровне. Ум не может пережить то, что еще неизвестно. Ум и его отклик имеют большее значение, чем опыт, и полагаться на опыт как на средство понимания истины означает быть загнанным в клетку невежества и иллюзии. Желать пережить истину значит отрицать истину, поскольку желание обуславливает, а вера — это очередное прикрытие желания. Знание, вера, убеждения, выводы и опыт — это помехи для истины, они — та самая структура «я». «Я» не может быть, если нет накопленного результата опыта, а страх смерти — это страх не быть, не переживать. Если бы была уверенность, определенность переживаемого, не было бы никакого страха. Страх существует только во взаимоотношениях между известным и неизвестным. Известное вечно пытается охватывать неизвестное, но охватить оно может только уже известное. Неизвестное никогда не может быть пережито известным, нужно забыть пережитое, чтоб появилось неизвестное.
Желание пережить истину должно быть найдено и понято, но если есть какая-то причина для поиска, то истина не проявит себя. А может ли быть поиск без причины, сознательной или подсознательной? А с причиной бывает ли поиск? Если вы уже знаете то, что вы хотите, если вы сформулировали результат, тогда причина — это средство достижения того результата, который является самоспроецированным. Тогда поиск происходит ради потворствования, а не ради истины, и средство удовлетворения его будет выбрано. Пониманию того, что есть, не нужно никакой причины. Причины и средства мешают пониманию. Поиск, который является осознанием без необходимости выбора, проделывается не ради чего-то. Он проделывается, чтобы осознать стремление к цели и средства для ее достижения. Это осознание без необходимости выбора приводит к пониманию того, что есть.
Удивительно, насколько мы жаждем постоянства, продолжения. Это желание принимает многие формы, от самых грубых до самых тонких. С очевидными формами мы хорошо знакомы: имя, размер, характер и так далее. Но более тонкое стремление намного труднее раскрыть и понять. Идентичность таких понятий как идея, бытие, знание, становление, на любом уровне, трудно прочувствовать и обнаружить. Нам знакомо только продолжение, и никогда наоборот. Мы знаем продолжение опыта, памяти, событий, но нам неведомо то состояние, в котором нет продолжения. Мы называем это смертью, неизвестным, таинственным и так далее, и через обозначение этого мы надеемся так или иначе уловить это, что опять же является желанием продолжения.
Самосознание — это опыт, обозначение опыта и поэтому сохранение его, и этот процесс продолжается в различных глубинах мышления. Мы цепляемся за этот процесс самосознания, несмотря на его проходящие радости, его бесконечные противоречия, смущение и страдание. Это то, что мы знаем, это наше существование, продолжение самого нашего бытия, идеи, памяти, слова. Идея продолжается, вся или частично, та идея, которая составляет «я». Но разве это продолжение дарит свободу, единственно в которой возможно открытие и обновление?