– Всё это и называют жизнью во взаимоотношениях – но очевидно, что здесь совсем нет взаимоотношений. Вы можете физически быть вместе в течение некоторого времени – но каждый живёт в собственном изолированном мире, лелея лишь собственные горести, и здесь нет действительного сближения, не просто физического, а на более глубоком и широком уровне. Это вина общества, вина культуры, в которой мы были воспитаны, и которой столь легко оказались захвачены, – не так ли? Это прогнившее общество, разлагающееся и безнравственное, создано людьми. Именно его необходимо изменить, но оно не может быть изменено, пока человек, построивший его, не изменит сам себя.
«Пожалуй, я могу понять, что вы говорите, и, может быть, могу измениться, но что будет с ним? Бороться, достигать и становиться кем-то – это доставляет ему большое наслаждение. Он не намерен меняться, поэтому мы оказываемся там же, где и были – я робко пытаюсь преодолеть свою замкнутость, он же всё больше и больше укрепляет тесную клетку своей жизни. В чём же тогда смысл всего этого?»
– Никакого смысла в существовании подобного рода вообще нет. Мы создали эту жизнь – повседневную жестокость и уродство этой жизни, со случайными проблесками удовольствия; и потому мы должны умереть для всего этого. Знаете, мадам, на самом деле завтрашнего дня не существует. "Завтра" – это выдумка мысли, и придумано оно для того, чтобы осуществить свои ничтожные замыслы и желания. Мысль строит множество завтрашних дней, но на самом деле "завтра" не существует. Умирать для "завтра" – значит жить с полнотой сегодня. Когда вы это делаете, всё существование изменяется. Потому что любовь существует не завтра, любовь – не изделие мысли, любовь не имеет ни прошлого, ни будущего. Когда вы живёте всецело в сегодняшнем дне, имеет место огромная интенсивность, и в красоте такой жизни, которая недоступна для честолюбия, ревности или времени, возникают взаимоотношения – не только с людьми, но и с природой, с цветами, с землёй и небом. В этом есть интенсивность чистоты и невинности; тогда жизнь имеет совершенно иной смысл.
-10-
Вы не можете приступить к медитации преднамеренно: она должна случиться без вашего домогательства. Если вы добиваетесь её, или если спрашиваете, как медитировать, метод не только будет и в дальнейшем вас обуславливать, но и укрепит вашу нынешнюю обусловленность. В действительности, медитация – это отрицание всей структуры мысли. Мысль обладает структурой – обоснованной или необоснованной, объективной или имеющей болезненный характер, – и когда она пытается медитировать с позиций рассудка или исходя из противоречивого и невротического состояния, она неизбежно будет проецировать то, что она есть, и примет свою собственную структуру за серьёзную реальность. Это подобно тому, как верующий медитирует о своём веровании – он укрепляет и защищает то, что сам же создал из страха. Слово – это образ или картина, ставшие объектом идолопоклонства.
Звук создаёт собственную клетку, и тогда шум мысли исходит из этой клетки; именно слово и звук слова разделяют наблюдающего и наблюдаемое. Слово – не только языковая единица, не только звук, но также и символ, воспоминание о каком-то событии, которое даёт ход движению памяти, мысли. Медитация – полное отсутствие этого слова. Корень страха – это механизм слова.