«Мне хотелось бы поговорить о бессмертии и о совершенствовании жизни по мере её развития в сторону конечной реальности. Из того, что вы недавно сказали, видно, что вы обладаете прямым восприятием того, что истинно; мы же не знаем, а только верим. Мы ведь действительно ничего не знаем об Атмане; мы знакомы только с этим словом. Для нас этот символ стал реальностью; и если вы описываете этот символ так, как вы это сделали на днях, мы пугаемся. Однако, вопреки страху, мы держимся за символ, потому что на самом деле ничего не знаем, кроме того, чему нас научили и что сказами прошлые учителя, и груз традиции всегда на нас. Поэтому я прежде всего хотел бы узнать для себя, существует ли та Реальность, которая постоянна, та Реальность, – называйте её каким угодно именем, Атманом, или же душой, – что продолжает существовать и после смерти. Я не боюсь смерти. Я видел смерть жены и нескольких своих детей, но меня занимает вопрос реальности этого Атмана. Есть ли во мне эта непреходящая сущность?»
– Когда мы говорим о постоянстве, имеется в виду нечто, продолжающее существовать вопреки окружающим нас постоянным изменениям, вопреки переживаниям, вопреки всем заботам, печалям и жестокостям, – не правда ли? Нечто непреходящее? Прежде всего – как можно это выяснить? Можно ли искать ответ при помощи мысли, при помощи слов? Можно ли найти постоянное при помощи непостоянного? Можете ли вы найти неизменное при помощи того, что постоянно меняется, то есть при помощи мысли? Мысль может придать постоянство какой-нибудь идее, Атману, душе, и может говорить: «Это – реальное», – потому что мысль порождает страх перед этими постоянными изменениями, и исходя из такого страха, мысль ищет нечто постоянное – постоянные взаимоотношения между людьми, постоянство в любви. Но мысль сама непостоянна, мысль сама меняется, так что всё, придуманное ею в качестве постоянного, оказывается таким же непостоянным, как и она. Она может в течение всей жизни цепляться за память и называть эту память постоянным, а потом хочет узнать, будет ли она существовать после смерти. Мысль создала эту вещь, придала ей непрерывность, она вскармливала её день за днём и держится за неё. Это – величайшая иллюзия, так как мысль живёт во времени, и то, что мысль пережила вчера, она вспоминает и сегодня и завтра; из этого рождается время. Так что существует и постоянство времени, и то постоянство, что мысль придала идее конечного достижения истины. И всё это есть порождение мысли: страх, время и достижение, бесконечное становление.
«Но кто же мыслящий? – мыслящий, которому принадлежат эти мысли?»
– Существует ли вообще мыслящий или есть только мысль, создающая мыслящего? И утвердив его, придумывает постоянное, душу, Атмана.
«Вы хотите сказать, что я перестаю существовать, когда я не думаю?»
– Не случалось ли вам когда-нибудь естественно оказаться в таком состоянии, где мысль полностью отсутствует? В таком состоянии осознаёте ли вы себя как мыслящего, наблюдающего, переживающего? Мысль – это ответ памяти, а мыслящий – пучок воспоминаний. Когда нет мысли, существует ли вообще «я», по поводу которого мы так суетимся и шумим? Мы не имеем в виду человека, утратившего память, или погружённого в грёзы, или контролирующего мысль, чтобы привести её в состояние безмолвия, – мы говорим об уме, полностью пробуждённом, полностью бдительном. Если нет мысли и слова, не пребывает ли ум в совершенно ином измерении?
«Несомненно, когда «я» не действует, не утверждает себя – это нечто совершенно иное; но ведь это не обязательно означает, что «я» не существует – просто потому, что не действует».
– Разумеется, оно существует! «Я», эго, пучок воспоминаний существует. Мы видим его существование только тогда, когда это «я» отвечает на вызов; но оно здесь, быть может, в состоянии сна или же неопределённости, в ожидании очередной возможности откликнуться. Жадный человек большую часть времени занят своей жадностью; могут быть и такие мгновения, когда эта жадность бездействует, но она всегда здесь.