У. Теперь, как нам обрести сострадание, если у нас нет сострадания? Если то, что привело нас сюда — не сострадание, то зачем мы здесь находимся? Мой вопрос к вам в том, что если мы обладаем таким сознанием, о котором вы сейчас говорили, если нет сострадания, то в чем тогда смысл?
К: Если нет сострадания?
У. Если в человеке нет сострадания?
К: Совершенно правильно, сэр. Смысла нет.
У. Это самое главное; то, что в человеке нет сострадания.
К: Совершенно правильно. В человеке нет сострадания. Почему?
У. В этом и вопрос.
К: Нет, углубитесь в это, сэр. Почему вы или я, или кто-то другой, будучи человеком, который является сущностью всего человечества, правильно сэр? Психологически он является сущностью всего человечества, поэтому, когда вы осознаете себя, вы представляете все человечество. И ни у вас, ни у другого нет сострадания. Почему?
У. Одной из проблем является ощущение того, что наши проблемы — это наши личные проблемы.
К: Наши проблемы не являются личными, он универсальны.
У. Одним из факторов, препятствующих состраданию, является ощущение того, что это моя проблема.
К: Нет, мы пытаемся разобраться, почему люди, которые настолько сильно развились технологически, почему они не обрели такого простого, настолько разумного фактора, почему они не обрели сострадания? Почему?
У. Возможно, они слишком заняты.
К: Нет, не отвечайте. Разберитесь, почему вы, являясь человеческим существом, живущим на земле, где всем человеческим существам предназначено жить счастливо, почему у вас нет сострадания? У вас, а не у кого-то другого.
У. Сэр, я слишком испугана.
К: Мадам, вы слишком быстро отвечаете, вы не вникли в это.
У. Потому что я жаден, потому что я хочу слишком много.
У. У вас будет сострадание, когда вы увидите, что вы…
К: Вы даже не исследовали, вы даже пары секунд не посмотрели на себя и не задали себе вопрос: “Почему у вас нет сострадания?”. А уже отвечаете, бросаетесь словами. Возможно это ваша защита. Почему у вас, со всем вашим опытом, со всем вашим знанием, со всей, стоящей за вами, цивилизацией, продуктом которой вы являетесь, почему у вас в вашей повседневной жизни оно отсутствует?
У. Может из-за самосохранения?
К: Вопрос ли это самосохранения? Для того чтобы понять, почему у вас этого нет, почему это отсутствует в человеческом сердце, разуме и взгляде, почему бы вам не спросить: “Любите ли вы кого-либо?”
У. Это неприятный вопрос, я имею в виду для меня. Я вообще не знаю, что такое любовь.
К: Пожалуйста, сэр, я спрашиваю вас. Я очень уважительно спрашиваю вас, любите ли вы кого-то или нет? Вы можете любить вашу собаку, но эта собака — ваш раб. Кроме животных, зданий, книг и любви к своей земле, любите ли вы кого-то? Не нужно ничего спрашивать в ответ. Хорошо?
У. (неразборчиво)
К: Просто слушайте, сэр. Выясните! Ничего не прося у того, кого вы любите, совершенно не завися от него. Ведь если вы зависите, то появляются страх, ревность, тревога, ненависть, гнев. А если вы к кому-то привязаны — это любовь? Выясните! И если все это не любовь — я этого не говорю, я лишь спрашиваю, — если все это не любовь, то тогда как у вас может быть сострадание? Мы спрашиваем о чем-то намного большем, чем любовь. А у нас нет даже обычной любви, просто любви к другому человеку.