Кришнамурти:Насилие есть форма энергии; это энергия, использованная определённым образом, которая становится агрессией. Но в данный момент мы стараемся не изменить или переделать насилие, а понять насилие и постичь его настолько полно, чтобы быть свободными от него; ум вышел за его пределы — превзошёл он его или преобразил, не так уж важно. Возможно ли это? — это невозможно? — это возможно — всё это слова! Как человек думает о насилии? Как человек смотрит на него? Пожалуйста, вслушайтесь в вопрос: откуда человек знает, что он склонен к насилию или действует насильственно? Когда человек совершает насилие, сознаёт ли он это? Как человек узнаёт насилие? Этот вопрос о знании на самом деле очень сложен. Когда я говорю: «Я знаю вас», — что означает это «Я знаю»? Знаю вас таким, каким вы были, когда я встретил вас вчера или десять лет назад. Но за эти десять лет до настоящего момента изменились и вы и я — и поэтому я не знаю вас. Я знаю вас только как прошлое, и поэтому я никогда не могу сказать: «Я знаю вас». Пожалуйста, поймите вы сначала эту простую вещь. Следовательно, я могу только сказать: «Я был склонен к насилию, но сейчас я не знаю, что такое насилие». Вы говорите мне что-то, действующее мне на нервы, и я сержусь. Через секунду я говорю: «Я был рассержен». В сам момент гнева вы гнев не узнаёте, вы делаете это позже. Вам нужно исследовать структуру узнавания; и если вы не поймёте этого, вы не сможете встретить гнев свежим взглядом. Я разгневан, но осознаю я, что разгневан, лишь секундой спустя. Осознание есть узнавание того, что я был разгневан; это происходит только после моего гнева, в противном случае я просто не знаю, что это гнев. Смотрите, что получается: опознание вмешивается в действительность. Я постоянно перевожу настоящую действительность на язык прошлого. Итак, можно ли, не переводя настоящее на язык прошлого, взглянуть на реакцию по-новому, свежим умом? Вы обзываете меня дураком, у меня кровь приливает к лицу и говорит: «Сам дурак». Что во мне происходит, эмоционально, внутренне? У меня есть образ самого себя, который я считаю желательным, почтенным, достойным; и вы оскорбляете этот образ. Реагирует именно этот образ, который есть старое, прошлое. Так что следующий вопрос: может ли реакция исходить не от старого? Возможен ли интервал между «старой» и новой реальностью? — может ли старое помедлить, чтобы дать новому проявиться? Думаю, вся проблема именно в этом.
Участник беседы:Вы говорите, что всё насилие — это просто разделение между тем, чего нет, и тем, что есть?
Кришнамурти:Нет, сэр. Давайте вновь начнём с самого начала. Мы жестоки; мы склонны к насилию, мы насильственны в своих проявлениях. На протяжении всей истории своего существования люди такими были и остаются. Я, как человек, хочу понять, как мне выйти за пределы этого насилия, как превзойти его. Что мне делать? Я вижу, к чему привело насилие в мире, как оно разрушило все формы взаимоотношений, как оно породило в человеке глубочайшее мучение и страдание — я вижу всё это. И я говорю сам себе: «Я хочу жить по-настоящему мирной жизнью, полной любви, — всякое насилие должно исчезнуть». После этого, что мне делать? Прежде всего, я не должен убегать от него — в этом не должно быть никаких сомнений. Не должен убегать от факта, что я склонен к насилию, — «убеганием» является осуждение его, оправдание его или называние его насилием — называние есть форма осуждения, форма оправдания.
Я должен осознать, что ум не должен отвлекаться от данного факта насилия — отвлекаться, разыскивая его причину, объясняя эту причину, или называя факт своей насильственности, осуждая его, оправдывая его, или пытаясь избавиться от него. Всё это лишь формы отвлечения от факта насилия. Ум должен быть абсолютно ясным, чтобы бегства от факта насилия не было; также не должно быть проявления воли, которая говорит: «Я переборю его», потому что воля — это сама суть насилия.
Участник беседы:По существу, не пытаемся ли мы понять, что такое насилие, через поиск в нём порядка?
Кришнамурти:Нет, сэр. Как в насилии может быть порядок? — насилие есть беспорядок.
Никакого рода бегства от этого, никакого интеллектуального и объяснительного оправдания быть не должно — поймите сложность этого, ведь ум так хитёр, так скор на побег, потому что он не знает, что делать с этим присущим ему насилием. Ум не способен иметь с ним дело — или думает, что он не способен, — поэтому и убегает. Любая форма побега, отвлечения, движения прочь поддерживает насилие. Если человек понимает это, ум сталкивается только с фактом «того, что есть», и ни с чем более.
Участник беседы:Как же можно определить, что это насилие, если мы не называем его?
Кришнамурти:Когда вы называете его, уже самим названием вы связываете его с прошлым, значит смотрите вы на него глазами прошлого, а потому не смотрите на него по-новому — вот и всё. Понимаете суть?