Как я уже сказал, арабы и их эпоха подъема никак не повлияли на пустыню, потому что арабские пассионарии довольно быстро из этой пустыни ушли и занялись своими военными делами. Европейцы в эпоху подъема были тоже заняты оформлением своих этносов в небольшие, но резистентные социальные группы, и поэтому им было в общем не до того, чтобы уничтожать животных и леса. Природа отдохнула. Редкое население, которое осталось после всех солдатских мятежей, гибели римских провинций и римского управления, после походов, варваров, которых тоже было очень немного, ограниченно влияло на природу, и в Европе выросли леса. У Дорста это очень хорошо описано - в книге "До того как умрет природа"E1. Так, 2/5 Франции заросли лесом за эти годы, расплодились, конечно, и дикие животные, и перелетные и местные птицы, куропатки, цапли, т.е. страна, обеспложенная цивилизацией, опять превратилась в земной рай. И тут оказалось возможным производить защиту этой страны и оказалось, что имеет смысл ее защищать, потому что жить-то в ней хорошо, а враги были всюду.
Что было в это время в Византии? В Византии был в общем тот же процесс - было не до природы, и, кроме того, в Сирии, в Малой Азии, вокруг Константинополя был такой устойчивый, тысячелетиями отработанный антропогенный ландшафт, что вносить в него какие-нибудь изменения казалось глупо. Любой прогресс мог пойти только во вред, а не на пользу. "Стоп!" должен был бы мне сказать профессор В. В. Покшишевский, который занимался проблемой урбанизации. А как же построение города Константинополя? Ведь Рим-то причинил колоссальнейший вред всему Средиземноморью. Константинополь был вдвое меньше Рима, но тоже большой, от 900 тысяч до 1 миллиона жителей. В принципе, казалось бы, должно быть то же самое... Но вот парадокс. Никакого вреда природе этот город не причинил, хотя и был окружен длинной стеной. Стена потребовала массу камня и много работы. В этом городе были великолепнейшие здания, вроде собора Святой Софии (его малая копия была у нас в Ленинграде на углу ул. Жуковского и Греческого проспекта - Греческий собор). Там были прекрасные дворцы, бани, ипподром, и люди жили в небольших домах, окруженных садами. Константинополь был городом-садом, и когда я спорил с Покшишевским о том, что не урбанизация причиняет ущерб природе, а люди определенного склада, и привел ему в пример Константинополь, он, зная дело, сказал: "Так ведь это же был город-сад". А я говорю: "А кто вам в Москве мешает заниматься озеленением?"E2
Таким образом, в Византии создалась система, которая не нарушила биоценозов, оставшихся от древности, а только до полнила их построением великолепного города, жившего в общем за счет своих собственных ресурсов и привоза из далеких стран. Пассионарный толчок в Византии тоже унес огромное количество человеческих жизней и культурных памятников, но для природы оказался спасительным.
Итак, вспышка пассионарности - обязательное условие начала этногенеза, но характеристики этого процесса различны. Они зависят от уровня техники, которая либо развивается, либо нет, если нет металлов и глины, как на островах Полинезии. Очень большое значение имеет первичная расстановка сил. Она может и сохраниться, и измениться. Культура наиболее консервативна и устойчива, вследствие чего новые этносы наследуют знания и навыки старых, уходящих в небытие. Из-за этого часто создается иллюзия непрерывности прогресса, но надо помнить, что и он подвластен законам диалектики, или, как их называли в древности, превратности.
V. Акматическая фаза
ОБЩЕСТВЕННЫЙ ИМПЕРАТИВ