Новый порядок.Переворот 780 г. упразднил преимущественное положение племени токуз-огузов. Победившие шесть племен больше всего не желали, чтобы уничтоженное положение возродилось. Поэтому они хотели слабой власти, не имевшей возможности стеснять их свободу, и они добились своего. По существу Уйгурское ханство перестало быть монархией, а превратилось в нечто вроде республики с пожизненным правителем. Власть фактически сосредоточивалась в руках племенных вождей, которые избирали ханов. Ханы эти настолько бесцветны, что история не удостаивает их характеристики. С 789 по 794 г. правил Пангуань, сын узурпатора. Однако престол он получил не по наследству, а был «поставлен вельможами»
[1636]. В 794 г. его отравила жена и на престол вступил «сам»
[1637], т. е. не имевший на то права младший брат отравленного. Это скорее семейная, чем политическая драма, но вельможи вмешались, убили захватчика престола и малолетнего сына его объявили преемником.
Власть была разделена с силой; силу же имел неизвестный нам по имени полководец, названный в источнике «гйегяньгяс», воевавший в это время с тибетцами. Когда он вернулся с войском, хан и вельможи вышли навстречу и легли на животы, умоляя не убивать их. Чтобы снискать положение гйегяньгяса, хан отдал ему все китайские вещи, полученные Уйгурией за участие в войне с Тибетом. Польщенный и растроганный гйегяньгяс обнял юного хана и обещал поддержку, а вещи роздал войску, и все остались довольны. Однако год спустя хан умер (разумеется не от старости); гйегяньгяс исчез со страниц истории, а ханом был избран приемный сын одного из вельмож — Кутлуг, сделавший военную карьеру при бывшем хане.
Это явилось не только торжеством выборного начала над наследственным, но тогда же была сформулирована и конституция: «Вельможи, чиновники
[1638]и прочие доложили: «Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору; в государственное положение [вникать?]; законы и повеления должны быть даны; должно надеяться на небесную милость и благосклонность. Вот о чем мы, чиновники, просим»»
[1639].
Этот текст крайне важен. В нем отмечено ограничение ханской власти, так как хану придавался глава правительства, — тот, кто у арабов назывался визирь, а у китайцев — чэнсян. Второе требование касалось судебной власти; твердая фиксация законов должна была пресечь произвол. Наконец, отмечается категорическое требование согласовывать государственные дела с церковными, т. е. считаться с главами манихейской общины. Хану оставалась только война, и действительно мы все время видим хана Кутлуга во главе войска.
Но и тут его не оставили в покое. Надпись поясняет, чего от него хотели: «Во всей земле простолюдины и живые существа, чистые и добрые, были покровительствуемы, а злые истребляемы»
[1640]. Терминология взята целиком из манихейского лексикона; точно так же выражается Бетюрмиш-тархан, автор «Хуастанифта»
[1641]. Так как мы знаем, что манихеи подразумевали под добром и злом, то этот текст дает основание утверждать, и едва ли не это вызвало у китайцев как в Куче, так и в Чанъани такое отрицательное отношение к уйгурам.
Впрочем, арабы не отставали от китайцев. Эмир Хорасана узнал, что на его земле проживает несколько сот зиндиков, т. е. манихеев, и пожелал их убить. Пока он собирался, к нему явился посол от хакана токуз-огузов и передал следующее: «В моих владениях втрое больше мусульман, чем в твоих — зиндиков: если ты тронешь хоть одного зиндика, я перебью всех мусульман». Те и другие остались живы.
Итак, мы можем проследить по двум независимым друг от друга источникам, что уйгурский хан выступает как покровитель манихеев, гонимых и истребляемых в странах христианских, мусульманских и зороастрийских; зато в Уйгурии манихеи воспользовались своим влиянием, чтобы организовать гонения против иноверцев.