О древнем тибетском оружии очень мало сведений; китайская хроника сообщает только, что «шлемы и латы их чисты и светлы и покрывают все тело, кроме глаз»
[1358]. О наступательном оружии не говорится ни слова, за исключением нескольких разбросанных в тексте упоминаний о стрелах и пращах
[1359]. Этого несомненно недостаточно, чтобы представить себе внешний облик древнетибетского воина и уяснить причины победоносности тибетской армии. Важно здесь упоминание пращи, что свидетельствует о наличии пехоты. Для конного строя праща неприменима, потому что, сидя на коне, невозможно подбирать камни с земли и крутить пращу. Предки тибетцев — жуны — тоже сражались с китайцами в пешем строю и часто одерживали победы
[1360].
Но китайские анналы говорят именно о тибетской коннице, совершавшей неотразимые набеги и рейды по тылам. Видимо, тибетская конница VIII в. сражалась в пешем строю. Это не должно смущать читателя, так как известно, что телесцы (сеяньто и уйгуры), имея для походов по четыре заводные лошади, для боя спешивались и оставляли лошадей коноводам
[1361].
Тактика конного построения и боя была впервые освоена тюркютами в VI–VIII вв.
[1362]и малоприменима в условиях пересеченной местности.
Исходя из тактических возможностей танской и тибетской армий, мы легко можем разобраться в причинах успехов как той, так и другой. На широких равнинах удар имперской тяжелой конницы сминал скопища тибетцев, но в горах латники были бессильны перед подвижными стрелками и пращниками, умевшими использовать пересеченный рельеф. Поэтому вторжения тибетцев в Китай бывали удачны лишь тогда, когда регулярные войска были заняты в другом месте; а наступления имперцев доходили лишь до гор и захлебывались. При наличии тактики VIII в. завоевание Тибета было для империи Тан непосильно, и она ограничилась тем, что загнала тибетцев за Желтую реку, отрезав им пути к неожиданным набегам.
Но тибетское войско без внешней войны немедленно разошлось бы по домам и единство страны нарушилось бы. Это правители понимали, и, поскольку восточный путь оказался пока закрытым, они обратили силы своих войск на запад. Здесь, среди утесов и ущелий, тибетское войско могло найти применение своим способностям.
Тибетское войско было одновременно и ополчением племен, и регулярной армией. Это было достигнуто путем весьма остроумной организации, при которой весь Тибет был разделен на четыре больших военных округа (ру), каждый из которых делился на верхний и нижний разделы, а те в свою очередь на четыре войсковые единицы (тонгдэ), иногда совпадавшие с племенами, населявшими данную территорию
[1363]. Когда племена были многочисленны, то их делили между войсковыми единицами, таким образом использовав существовавшее деление на племена для административно-военных целей. Войсковые подразделения вокруг Лхасы вообще формировались без учета племенного состава, так как они находились в непосредственном распоряжении царя; прочие же воинские части подчинялись своим старейшинам, причем в некоторых случаях должности были наследственными
[1364].
Сила тибетской армии, в которой феодальные и родоплеменные отношения соединялись с продуманной централизованной организацией, была для тех времен грандиозной. Что же могли противопоставить тибетцам их западные соседи, которые должны были стать их добычей?