Но почему в императорском Риме возникли гонения на колдунов? В республиканском, еще полудиком Риме колдовством не интересовались, а вот когда пришла волна роскошной цивилизации с завоеванного Востока, вместе с ней появилась и ненависть к интеллекту. Еврейские законоучители I в. предписывали истреблять колдунов (Талмуд),
[407]в середине II в. Апулей популяризовал психоз страха перед фессалийскими колдуньями. И гонения на гадателей развернулись уже к концу II в. одновременно с гонениями на христиан. В Риме эта эпоха совпадала с инерционной фазой этногенеза накануне перехода к обскурации. Европа опередила Рим. Процессы против ведьм начались в XV в.,
[408]причем несчастных женщин никто не обвинял в ереси и борьбе против церкви. Их сжигали за то, что они были не похожи на других.
Итак, в «темные годы» Средневековья беззащитные творческие люди, мечтатели и естествоиспытатели могли жить спокойно, во время войн они, конечно, страдали, но так же, как их сограждане. Но вот пришла эпоха гуманизма, эпоха религиозных и философских исканий, эпоха великих открытий… И что же? Наступил XVI век; Высокое Возрождение, Реформация и Вторая инквизиция, боровшаяся не с катарами – врагами церкви, а с беззащитными фантазерами и знатоками народной медицины. Тут католики и протестанты действовали единым фронтом. Как ни странно, больше всего сожжений за равный промежуток времени происходило не в Испании, а в Новой Англии. Это говорит о том, что причина казней лежала не в догмах веры, а в поведенческом сдвиге, вызванном снижением уровня пассионарного напряжения суперэтнической системы. Как только разовый переход совершился, казни колдунов стали представляться обывателям анахронизмом. И так везде, где этнос проходил эту смену фаз.
Обличительный пафос обывателя обычно бесплоден, потому что он наталкивается на упорядоченное судопроизводство, при котором критическое отношение к доносам обязательно. Но инквизиторы Я. Шпренгер и Г. Инститорис сами были, судя по их поступкам, обывателями, облеченными чрезвычайными! полномочиями. Они прекрасно знали, что обвинение знатной особы в колдовстве чревато неприятностями для них самих. Поэтому они хватали, мучили и сжигали беззащитных женщин, на которых доносили их соседи. Получался своего рода геноцид: гибли люди честные, гнушавшиеся доносительством, и талантливые, вызывавшие зависть, а размножались морально нечистоплотные тупицы, породившие поколение европейского обывателя, характерное для XIX в. Это был процесс статистический и потому неотвратимый.
Раскол этнического поля
В конце Тридцатилетней войны (1618–1648) пришла усталость. Однако она не повлекла за собой объединения. За полтора века и протестанты, и католики отработали разные стереотипы поведения, совместить которые можно было лишь на основе терпимости. Последняя была провозглашена как принцип, но проводилась крайне непоследовательно. Только в XVIII в. были забыты старые счеты, и Европа опять обрела целостность, которая называлась не «Христианский», а «Цивилизованный мир». Но и это равновесие было достигнуто ценой снижения пассионарного напряжения суперэтноса, что прошло для самой Европы относительно безболезненно: пассионариев и субпассионариев (прежде всего бродяг-солдат) сплавили в заокеанские колонии.
Активную колониальную политику вели три католических и две протестантских страны: Испания, Португалия и Франция, Англия и Голландия. Для ясности условимся о терминах. Если из страны едут крестьяне, которые хотят своими руками работать на новой, захваченной ими земле, это – колонизация. Если едут солдаты, чиновники и купцы, стремящиеся получать доходы с подчиненной страны, это – колонизаторство.