Все основатели географического детерминизма, «устанавливая зависимость народного характера от географической среды, стремятся этим путем раскрыть закономерность, присущую человеческому обществу... Основным исходным моментом во всем построении является античная идея о влиянии природы на психику человека, тем самым на национальный характер и через это на судьбы народов» [255, стр. 293].
Предлагаемый подход диаметрально противоположен: устанавливается лишь обусловленность хозяйственной деятельности человека природными условиями географического региона, т.е. способность к адаптации, определяющая возникновение конвергентных форм, с чем ни один материалист не будет спорить. Затем, мы отмечаем, что характер институтов управления связан с особенностями хозяйственной деятельности и способом производства, но отнюдь не распространяем эту закономерность на все проявления деятельности человека и тем более человечества [140, стр. 406 – 409]. Например, влиянием усиленного увлажнения или наличием пересеченного рельефа невозможно объяснить ни детали политической борьбы партий, ни смену общественных формаций, так как они являются проявлением спонтанного развития человечества в целом. Ведь в любом устойчивом ландшафте при одном и том же хозяйстве происходят смены формаций, когда меняется окружение изучаемой страны.
Для примера рассмотрим историю Греции. За исключением нескольких крупных городов, где кипела торговля и использовался рабский труд (Афины, Коринф, Мегары), занятием населения было примитивное скотоводство и земледелие. Козы паслись и оливки вызревали 3000 лет тому назад так же, как в наше время. Но в XII в. до н.э. базилевсы водили дружины разрушать Трою; в VI в. до н.э. демократы свергали власть олигархов; в IV в. до н.э. ослабевшая Эллада упала к ногам македонского царя Александра; во II в. до н.э. она сделалась провинцией Римской республики; в V в. н.э. через Грецию прошли свирепые готы и были изгнаны на запад; в VII в. обезлюдевшую страну заселили славяне, смешавшиеся с остатками древнего населения; в XIII в. новые греки освободились от власти захватчиков-крестоносцев; в XV в. Греция подпала под власть турецкого султана; в XIX в. она освободилась и стала самостоятельным государством.
Несомненно, что различие эпох и смена формаций определяются не провинциальным бытом пастухов Аркадии или горцев Этолии, а включением Эллады в мировую систему хозяйства, подчиненную закону спонтанного развития.
То же самое произошло с евразийскими кочевниками. Их хозяйство было весьма специализировано, они постоянно нуждались в обмене товарами с оседлыми соседями, а это вовлекало их в мировую историю и заставляло испытывать все перипетии общеисторического процесса. Как только натуральное хозяйство сменилось товарным, как только через степи потянулись караваны, везшие шелковую пряжу, кораллы, золото и прочие предметы роскоши, как только в Китае, Согдиане, Иране и Византии потребовались рабы, рабыни и наемные солдаты, степь вошла в круговорот всемирного исторического процесса. Но эта проблема относится к разряду гуманитарных и общественных наук, которых мы сейчас не касаемся.