Прежде чем вести дальнейшее изложение хода событий, уместно остановиться и задать себе несколько недоуменных вопросов. Как мы отметили выше, Елюй Даши привел в Джунгарию около 10 тыс. всадников и удвоил это число за счет киданей, ранее его убежавших на запад. Значит, у него было около 20 тыс., пусть даже до 30 тыс. воинов. Покорением Кашгара и Хотана он сразу восстановил против себя весь мусульманский мир, а подчинением канглов – и Великую кипчакскую степь. Иными словами, положение на западной окраине кара-китайского (как оно теперь стало называться) ханства было весьма напряженным, тем более что за спиной мелких мусульманских князей стоял сельджук Санджар
{89}, командующий самой сильной армией, из тех, что действовали на Ближнем Востоке. Спрашивается, откуда же гурхан мог выделить 70 тыс. воинов для восточного похода? Ведь это в три раза больше всех его сил, даже если бы он полностью оголил западную окраину своих владений! Очевидно, что с 1130 по 1135 г. силы Елюя Даши возросли до какой-то огромной цифры, но за счет чего и кого?
Обратимся к источникам
[219]. Китайцы просто молчат. Ибн ал-Асир сообщает, что в 1130 г. карлукские и гузские наемники поссорились с самаркандским правителем Арслан-ханом и, поскольку султан Санджар встал на сторону последнего, убежали к гурхану. Но тут речь идет о нескольких тысячах, а не о сотнях тысяч. Джувейни сообщает, что в 1131 г. гурхан сделал набеги на Фергану и Мавераннахр и завоевал обе области. В отношении Мавераннахра это не подтверждается, ибо Самарканд взят не был, да и Ходжент оставался в руках мусульман. Видимо, это были просто набеги, не изменившие расстановки сил, но обострившие ситуацию.
Затем идет шестилетнее молчание. Никаких событий! Почему вели себя так пассивно мусульмане – понятно. Они просто не придавали значения вновь возникшему, очень маленькому княжеству «неверных турок». Но за это время Елюй Даши сумел подготовиться так, что в 1137 г. под Ходжентом наголову разбил войска Рукн-ад-дина Махмуд-хана, сменившего на посту правителя Самарканда незадачливого интригана Арслан-хана, сосланного султаном Санджаром в 1130 г.
На этот раз мусульмане взволновались. «Страх и печаль настали великие». Однако целых четыре года никаких событий не происходило. Елюй Даши почему-то не воспользовался плодами своей победы. Махмуд Самаркандский увлекся борьбой с собственными войсками из племени карлуков, которые обратились за поддержкой к гурхану. Только в 1141 г. возник новый конфликт, и на этот раз в грандиозных размерах. На борьбу с неверными явился султан Санджар, сопровождаемый вспомогательными отрядами из Хорасана, Седжестана и горных областей Гура, Газны, Мазандерана. Здесь были лучшие войска мусульманского мира, закаленные в боях с греками и крестоносцами, экипированные по последнему слову тогдашней техники. Войско Санджара исчислялось приблизительно в 100 тыс. всадников. Таких сил не выставляли даже против крестоносцев.
Несмотря на отрывочность данных источников, видно, что султан и его окружение отнеслись к начавшейся операции предельно серьезно, а не просто как к отражению очередного набега кочевников, постоянно совершавшихся с целью грабежа. Что могло их так насторожить?
А теперь сам Елюй Даши? По словам Ибн ал-Асира, будто бы он выставил 300 тыс. воинов «из киданей, тюрок и китайцев»
[220]. Что может эта фраза значить? Киданей было меньше 30 тыс. всадников. Тюрки в большинстве своем жили севернее и западнее Балхаша, т.е. за пределами кара-китайской державы. Никаких китайцев быть не могло. Восточные кочевники-монголы в это время активно воевали с чжурчжэнями, тангуты тоже. Короче говоря, неоткуда было прийти подкреплениям для войны с мусульманами, да и незачем было восточным степнякам поддерживать хана, сбежавшего от них.