У Гумилева две версии интерпретации появления имени Иоанн-Иван: ранее им воспроизводился имя «государь Инанч», переводимое с арабского на латынь как Иоанн.

О «людях длинной воли» как о людях «первого Рима», собравшихся во имя своего будущего на семи холмах, как и о первых сподвижниках Мухаммеда или о людях окружения Александра Невского, автор писал многократно. В лекциях по этнологии все эти описания объединены под термином «вспышки этногенезов».

Логика политического анализа историка, посвятившего себя изучению смысла событий в степи в 1182 г. и двум взаимно пересекающимся переворотам у монголов, оказалась неопровержимой и признана сегодня большинством исследователей. Это уже факт науки. Такова же авторская логика и при анализе ситуации вторжения монголов на Русь в 1240 г. и Куликовской битвы в 1380 г., а также при анализе ряда аналогично сложных событий: битвы на Катванской равнине в 1141 г. или при Айн-Джалуте в 1261 г., но специалисты по истории этих государств отрицают доказанность аргументации Л. Н. Гумилева.

Более подробно картина взаимоотношений степных племен рассмотрена в книге «Древняя Русь и Великая степь» в главе «Деяния монголов XII в.».

Мысль о переходе внутриплеменной борьбы к внешнеполитической – за гегемонию не признает ни один исследователь истории «деяний монголов» в XIII в. По укоренившейся традиции не заниматься «мелочью» подробностей быта и «семейных» распрей монгольских племен, историки с первых же шагов видят в Чингисхане завоевателя и «императора степей». Период подготовки становления или созревания вождя, что обычно при рассмотрении биографий Цезаря, Кромвеля или Бонапарта, считается для Востока пока несущественным.

Автор на время упустил из поля зрения империю чжурчжэней Кинь (Цзинь), но только для того, чтобы вернуться к военным действиям, которые послужили причиной всех дальнейших военных походов монголов. Приведу для сравнения цитату из работы академика С. Тихвинского, который, обобщая «проблемы феодализма», выставляет оценку истории XIII–XIV вв.: «Новое монгольское государство (Чингисхана) по сравнению с предыдущими раннефеодальными объединениями носило ярко выраженный феодальный характер… Сложение монгольского феодального государства в начале XIII в. способствовало росту производительных сил и укреплению внутреннего единства монгольского народа и могло бы привести в конечном итоге к значительному экономическому и культурному подъему страны. Однако завоевательная политика монгольских феодалов, превративших народ в воинов, а страну – в военный лагерь, помешала этому. Завоевательные походы Чингисхана и его преемников против народов Дальнего Востока, Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока, Кавказа, Восточной Европы и других стран не только надолго затормозили прогрессивное развитие этих стран, но и привели к задержке подъема производительных сил и культуры самой Монголии…» (см.: С. Л. Тихвинский Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977, стр. 3).

Все вроде понятно, но не ясно ничего – таков итог советской официальной историографии за 60 лет творческого изучения XIII в.