У читателя может возникнуть вопрос: а почему почти за два века напряженного изучения памятника никто не наткнулся на предложенную здесь мысль, которая и теперь многим филологам представляется парадоксальным домыслом? Неужели автор этой книги ученее и способнее блестящей плеяды славистов?!
Да нет! Дело не в личных способностях, а в подходе. Литературоведы использовали, и бесспорно блестяще, все возможности индуктивного метода, а они ограниченны. Конечно, не будь готовой подборки сведений, которую мы называем «прямой информацией», применение дедуктивного метода было бы неосуществимо, но в этом-то и цель данной работы, чтобы найти способ совмещения индукции и дедукции, равно необходимых в высоком ремесле историка.
Глава XIV.Пространственно-временна́я схема
Разговор с филологом
Что такое история? Наука? Да, бесспорно! Искусство? Конечно, ибо древние греки среди девяти муз чтили Клио. Философия? В этом нет сомнений для всех знакомых с монистическим методом. Но помимо этого история – ремесло, потому что для плодотворных занятий историк должен «набить руку» на ряде чисто технических приемов и способов обработки трудно поддающегося материала. В этом он подобен скульптору или художнику, которые тоже возводят ремесло в ранг мастерства.
В художественных и музыкальных училищах учитывается один момент, которым, к сожалению, часто пренебрегают на гуманитарных факультетах, – легкость овладения техническими приемами. Считается, что научить рисовать или играть на рояле можно любого, но если учение дается трудно, то лучше рекомендовать студенту подыскать себе другое занятие. Это правильно, потому что если трудны азы, то будут недоступны шедевры, которые только и нужны людям. Итак, задача в том, чтобы постижение истории было делом легким.
Эта простая мысль казалась мне долгое время бесспорной, но мне пришлось убедиться в обратном. Вскоре после опубликования части предыдущей главы как статьи
[597]я встретился с филологом и вступил с ним в длинный разговор. Среди многих тем возникла одна, имеющая прямое отношение к излагаемому здесь тезису. Филолог сказал, что его занимает сам процесс работы, а не результат, и что венцом исследования он считает хорошо составленную библиографию. По-своему он не грешил против логики, но ставил другую задачу – преодоление трудностей и накопление знаний как самоцель. Исходя из своего принципа, он считал высшим достижением добавление в сокровищницу Науки нового текста, фактической детали или варианта перевода.
Боюсь, что я был резок, когда назвал этот подход спортивным коллекционерством, а «сокровищницу» – антиквариатом. Из этого подхода выпадало то, что я считал самым важным поиск истины. Само собирание материала бывает полезно только до какой-то черты, за которой накопленная информация становится необозримой и, следовательно, теряет смысл для познания.