Трудные взаимоотношения моего коллеги-психотерапевта Сеймура с его подругой Моникой резко оборвались, и мои друзья, решив меня с ней познакомить, пригласили ее на обед. Когда мы с Моникой встретились впервые, я сразу же почувствовал к ней сильное влечение и между нами мгновенно возникло ощущение глубинной связи. Влюбиться в нее не составляло труда. Она, как и я, была родом из Европы, одинока, красива и умна. Благодаря своему необычному шарму, остроумию и красноречию она быстро становилась центром внимания на любой вечеринке. Я быстро увлекся и не сумел сохранить объективность и трезвость взгляда.
Меня не смущало, что Моника была значительно моложе, чем я. Я предпочел игнорировать и ее рассказы о чрезвычайно тяжелом детстве, и истории о бурных межличностных отношениях, которые в обычной ситуации посчитал бы серьезными предостережениями. Я уверил себя, что все это пустяки, которые легко поддадутся проработке. Сумей я тогда проанализировать ситуацию, я бы понял, что встретил то, что К.Г. Юнг называланимой. Мы с Моникой стали встречаться, и наши отношения развивались бурно и страстно.
Настроения и поведение Моники, менялись каждый день, а порой и каждый час. Порывы горячей любви ко мне перемежались эпизодами равнодушия, уклончивости и отчужденности. Ситуация осложнилась еще двумя необычными обстоятельствами. Приехав в Балтимор, я поселился в однокомнатной квартире, которую одно время снимал Сеймур, бывший друг Моники и в которой она часто навещала его. Теперь она приходила в ту же квартиру, к другому мужчине. Кроме того, Вольфганг, брат Моники, возненавидел меня с самой первой встречи. У него с Моникой была необычайно сильная связь, в которой, как будто бы четко прослеживались кровосмесительные тенденции. Вольфганг яростно противился нашим с Моникой отношениям и держался со мной как соперник.
Мне очень хотелось нормализовать наши отношения, но я был абсолютно не в состоянии повлиять на эту бешеную гонку вдвоем на виражах. Порой казалось, будто я стою то под горячим душем, то под холодным. Меня это очень огорчало, но в то же время влечение к Монике обладало странным магнетизмом, и я не мог порвать нашу запутанную и неудачную связь.
Я испытывал отчаянную необходимость в прозрении относительно дезориентирующего безумия, в котором я очутился. В нашем институте была программа, предоставлявшая специалистам-психологам и психиатрам возможность пройти до трех психоделических сеансов. Члены нашей психотерапевтической группы имели право участвовать в этой программе. И вот как раз когда, когда наши с Моникой трудности достигли апогея, я, в стремлении хоть немного прояснить отношения с Моникой, обратился с просьбой пройти сеанс ЛСД-терапии. Далее я приведу выдержку из описания этого сеанса, где рассказывается о моем первом знакомстве с миром переживаний прошлой жизни и закона кармы.
В середине сеанса у меня внезапно возникло видение темной скалы неправильной формы, которая была похожа на гигантский метеорит и казалась невероятно древней. Небо разверзлось, и молния невероятной силы ударила в скалу и стала выжигать на ней какие-то загадочные архаические символы. Эти странные иероглифы, выжженные на поверхности скалы, продолжали гореть и испускать ослепительно яркий свет. И хотя я не мог расшифровать и прочитать их, я чувствовал, что они священны и что я каким-то образом могу понять сообщение, которое они передают. Они поведали мне о том, что моей нынешней жизни предшествовала длинная цепь существований и что, согласно закону кармы, я в ответе за поступки, совершенные в тех жизнях, несмотря на то что ничего о них не помню.