Кроме описания улучшения различных эмоциональных и психосоматических симптомов эти больные часто говорили о том, что данные переживания глубоко изменили их образ смерти и отношение к ней. Это относилось и к двум пациентам, которые страдали от танатофобии — патологического страха смерти. И поскольку это были молодые и здоровые индивиды, мне стало очень любопытно, произойдут ли те же самые перемены с больными, страдающими от неизлечимых заболеваний, для кого неминуемая смерть была уже в недалёком будущем. Я провёл несколько ЛСД-сеансов с некоторыми такого рода больными и был необычайно поражен их последствиями. Я уже был готов начать конкретное исследование по дальнейшему изучению этого вопроса, когда получил предложение на однолетнюю стажировку в Соединённых Штатах.
Для меня было большой неожиданностью, что первое совещание группы исследователей в Спринг-Гроув, сразу после моего приезда в Балтимор, было посвящено ЛСД-терапии больных раком. Сама мысль о том, чтобы начать особую программу подобного рода исследований была вызвана бедой одного члена группы. У Глории, женщины средних лет, которую обожали её коллеги, был определён рак груди. Появились метастазы, и все прогнозы на лечение были достаточно плохими. Она стала очень подавленной и переживала сильный страх смерти.
Группа в Спринг-Гроув проводила в то время широкое исследование хронических алкоголиков, которых привлекали к участию в терапевтических сеансах ЛСД. Симптоматика этих пациентов полностью соответствовала психоделической терапии, каковая Миннесотским многостадийным правовым перечнем (ММПП) была показана при депрессии и тревоге. Сидни Уолф, один из ЛСД-терапевтов, высказал перед сотрудниками мысль, что, может быть, стоит попробовать определить, не соответствует ли депрессия и тревога их коллеги показанию ЛСД-терапии, даже если понятно, что те являются реактивными и отражающими совершенно безнадёжные жизненные обстоятельства. Результаты эксперимента Сидни Уолфа были настолько обнадёживающими, что теперь уже коллектив исследователей всерьёз решил начать конкретное исследование с группой специально отобранных раковых больных.
Следующий важный шаг в этом поиске был сделан в конце 1967 года, когда в группу в Спринг-Гроув вошел Вальтер Панке. Вальтер сыграл важную роль в переключении базового интереса сотрудников на экспериментальные исследования и в конечном счёте на широкую исследовательскую программу. Он был доктором медицины Гарвардской медицинской школы, а кроме того доктором по сравнительному религиоведению и имел степень по богословию. Было трудно даже представить более идеальную подготовку для проведения психоделической терапии с раковыми больными, чем такое сочетание медицины, психологии и религии.
С необычайной энергией, энтузиазмом и рвением Вальтер принял на себя роль главного исследователя в этой программе по проведению ЛСД-терапии с раковыми больными. Ему удалось получить финансовую поддержку от фонда пожертвований Мэри Рейнолд Бэбкок (сигареты Винстон-Сейлем). Позднее он положил начало сходной программе, в которой вместо ЛСД использовался психоделик непродолжительного действия дипропилтриптамин (ДПТ). К несчастью, до завершения этой программы Вальтер пропал во время плавания с аквалангом в Атлантическом океане близ его летнего домика в Мэне. И как я ранее уже упоминал в этой главе, ни его тело, ни части его акваланга так и не были найдены и его смерть по-прежнему остаётся загадкой.